«Выжили в аду». Истории пыточной Херсона

За более 8 месяцев оккупации Херсонщины по меньшей мере тысяча человек подверглась бесчеловечным пыткам в 11 пыточных российских военных. И это только предварительные цифры, без учета временно оккупированного Левобережья.

Палачи «сажали на подвал» не только бывших военных. Жертвами становились гражданские за свою проукраинскую позицию. Выбивали «показания» не только дубинками – к кровавым ранам, сломанным ребер и конечностям. Систематически применяли «процедуру», как ее называли сами захватчики, сексуальное насилие — пытки гениталий электрическим током. Особенно непокорных топили до обморока.

К сожалению, не все выдержали этот ад на земле. Кое-кого после «допросов» утром в камере пытались разбудить, они уже были холодны.

Три молодых человека из Херсона, которым удалось выжить, рассказали свои истории плена в одной такой пыточной.

«Посадили на подвал за украинские флаги»

С пережившими пытки херсонцами мы встретились утром в холле киевской больницы. Молодые мужчины вызвались открыто говорить о бесчеловечных пытках и пережитом. В столицу их привезли следователи прокуроры области, чтобы обследовать и предоставить необходимую медицинскую помощь.

Худощавый Алексей Сивак (38 лет, в мирной жизни был моряком и сварщиком) начинает первым. Он очень хорошо помнит 24 февраля. «Все очнулись от взрывов. И с этого дня у нас началась новая жизнь. Время остановилось на этом 24 номере. Наступил вакуум, который перешел в оккупацию», – говорит он.

Алексей Сивак

Его херсонский сосед «через забор» и второй пострадавший Роман Шаповаленко (38 лет, по образованию тоже моряк, но работал не по специальности) добавляет: «Оккупация началась с окружной дороги, да еще к 5 часам я вез на автомобиле военных на аэродром. Тогда они сказали, что это не учение, а настоящая война. Начался хаос, очереди на заправках. Уже в 7 утра я объехал весь город, а ближе к обеду по Антоновскому мосту начали двигаться колонны орков. Полностью нас оккупировали 1 марта».

По словам мужчин, местные реагировали на это по-разному. Кто-то с украинскими флагами пытался остановить танки. Другие эвакуировались из-за Белозерки. «Первые дни люди на самом деле не понимали до конца происходящего. Мол, через пару дней все пройдет. Мы с Романом не уехали, потому что ситуация у нас похожая: у меня теща — инвалид, у него — лежачая мать», — говорит Алексей.

Два соседа по ночам развешивают национальные флаги и баннеры с украинской символикой на улицах недалеко от своих домов. Мы это делали практически постоянно с начала оккупации. Я рисовал баннеры. Вместе выезжали на авто и развешивали. После Дня Независимости, когда мы повесили флаги на столбы, уже 25 августа к нам в дом на двух бусах приехали феесбешники и военные в тяжелом снаряжении. Это наше предположение, что приняли именно нашу акцию с флагами на 24 число. Впрочем, не исключаем, что кто-то из местных давно сдал. Но это только предположение. Вариантов может быть много. Ведь мы себя обозначили с самого начала тем, что вешали флаги в метрах 100 в обе стороны от своих домов», — вспоминает Роман.

Роман Шаповаленко

По его словам, в тот день в дом вломились четыре оккупанта, которые начали все переворачивать, ища оружие, наркотики и украинскую символику. «Конечно, ничего не нашли. Тогда принялись жестко прессовать: «Говори – где!?» Все это видела моя семья: дочь, мать, сестра, чего я не хотел. В телефоне нашли переписку, где я называл орков своими словами. За это они зацепились. Я сам вышел из дома. Родным обещали меня вернуть через 10 минут. Так я и поехал на 54 дня в пыточной. Каждый из нас считал дни, потому что мы отмечали их на стене мелом, как Робинзон», — продолжает он. Как улыбается, но руки постоянно дрожат.

Фото «календаря» в пыточной, где люди считали дни

Алексея забрали в тот же день через полтора часа. Однако у меня все было не так мягко. Меня очень сильно избивали. Особенно по голове. Вопросы были те же: где оружие, где позиции ВСУ? Кроме ФСБ и российских военных, на обыске и избиении находились два коллаборанта. Хотя на самом деле как такового и обыска не было. Честно говоря, многое не помню, потому что так избили, что голова гудела и я не понимал, где уже нахожусь. Били за все: пустая бутылка – это коктейль Молотова, какая-то веревка – это бомба, паяльник, которым я даже не умею пользоваться – это для изготовления взрывчатки. Это был ужас.

Женщина в это время пряталась в старом летнем доме рядом. Ее нашли и заставили подписать протокол «обыска». Прочесть его не дали, предупредив, что в случае неподписания тоже заберут. После этого меня отвезли на сутки в полицейский участок на улице Маяковского. Где в маленьком амбаре без ничего я ночевал. Искали телефон, который я, как им сказал, выбросил в нашу реку. На утро меня привезли туда. Дали гранату в руку и приказали бежать. Ставили на колени, направляли пистолет к виску, спрашивая, действительно ли телефон в реке. А уже 26 августа привезли в подвал, где я пробыл 57 дней», — рассказывает он, пожимая плечами.

«Полный комплекс процедур»: пытали, топили, забивали до смерти

Ребят привезли в следственный изолятор. В мирное время это было СИЗО европейского типа: с камерами наблюдения, телевизорами, комнатами после ремонта по улице Теплоэнергетиков, 3. «Но орки все телевизоры и удобства сразу сняли. На первых этажах они организовали пыточные, где во время «процедур», как это называли, специально открывали окна, чтобы все слышали крики людей. Когда же говорили между собой, то закрывали их, чтобы никто не знал об их разговорах», — продолжает Роман.

По их словам, каждого пленника для начала «садили на стакан». Это такая маленькая комнатка с прозрачными стеклянными стенами. Нам надевали на лицо шапки. Наручники на руки – позади стула. Так людей держали часами. Я умолял хотя бы ослабить немного руки, а они смеялись, что потеряли ключи. Запрещалось также поднимать голову. И это было только начало. Потом был допрос», – рассказывает он.

А Алексей перебивает: «Это был не допрос, а полноценная пытка».

"Ага, электрофорез», - кивает Роман, пытаясь шутить.

«Подключали к разным органам провода с такого еще советского устройства с телефоном и пускали ток. До ушей, к гениталиям. Боль отличается от избиения резиновой дубинкой. Уже в камерах наверху за криками людей снизу мы отличали ток», — вспоминает ужасы Алексей.

Устройство для пытки электрическим током

Роман признается: «Если другим орки вешали провода на гениталии, меня самого заставляли это делать».

Вопросы во время издевательств были те же: где оружие, кому помогал в ВСУ, почему волонтерил. «Говорили, что мы за суп у пожилых жителей получаем информацию о позициях россиян. Требовали сдавать ДРГ, схроны, знакомых военных и тех, кто поддерживает украинские власти. Все сводилось к стандартному: «Говори! Чего молчишь!?"

Такие допросы проходили периодически. Кого-то намеренно пытали несколько дней подряд и часами. «Били до крови по тем же местам. Одному парню разбили ягодицы в невероятном размере какую-нибудь массу. В камере хотя бы мокрую тряпку ему давали, чтобы стало легче. Думали: ну хотя бы на следующий день бить там не будут. Однако его забирали, а затем приносили убитого снова. Однажды другой парень просто не проснулся. Мы к нему утром: «Игорь, вставай!» – а он холоден. В таких случаях оккупанты говорили: «Ну, немного перестарались». Тогда всех нас вывели из камеры в другую комнату, тело куда-то унесли. Мне во время избиений сломали ребра, так я просил не бить туда. Понятно, что их это не останавливало», — говорит Роман.

Он также рассказал об особо тяжелых днях для себя. «После предварительного допроса на следующий день меня спросили: «Выбирай, что тебе понравилось вчера больше всего?» Я возьми и скажи: «У вас здесь такой аттракцион всего». На что они обозвали меня юмористом и пообещали: «Тогда получишь весь комплекс процедур».

Кроме тока и избиения, мужчине надели на лицо его же футболку. Повалили на пол и начали заливать водой, пока не потерял сознание. Сколько раз это повторили, Роман не помнит. Когда пришел в себя, его заставили вымыть тот пол. «Еще жаловались, что плохо помыл. Заставили перемывать».

Роман говорит, что его не насиловали, но запугивали, что «посадят сейчас на бутылку, раздевали, показывали ее».

Так продолжалось три дня. «Один из палачей для полного комплекса вставил нож в ногу – ковырял ее. Продолжали топить. Когда поняли, что после всего я бы все сказал, то вернули в камеру. Но там другим заявили: «Он бодрствует». За нарушение приказа спать уже не давали всей камере. Дали лист, ручку: «Сдай тех, кто за Украину. Вспоминай». На следующий день опять эта самая пытка».

В небольших камерах максимум на 3-5 человек находилось иногда до десятка человек. В одной, как слышали мужчины, были женщины. По их показаниям, до них физической пытки не было. «Если четверо нар без матрасов на 8 человек, остальные в комнате спали на голом полу. Под головой – пустая пластмассовая бутылка. Мне ребята дали картонку. В начале кормили раз в день, вечером – чай без сахара. На улицу не выводили за все время содержания. Туалет был внутри», – продолжает он.

Всех заставляли время от времени петь русский гимн. Новичков его должны были научить сокамерники, еще быстрее, потому что за незнание гимна не разрешали спать. Ребята пошли на хитрость: ручкой написали текст на тряпке и повесили на дверях, чтобы оккупанты не видели. Так и пели.

Алексей добавил любопытную деталь. В камеры никто из них не заходил. Представляете? Они действительно нас боялись, когда мы были вместе. Называли только фамилии, тогда нужно было наклониться, подготовить руки сзади и так двигаться к выходу на допрос. Но однажды каким-то чудом русский палач – кстати, самый злейший из них всех – случайно оказался внутри камеры, а дверь вдруг за ним закрылась. Видели бы вы его глаза, а как он хлопал и визжал, чтобы его выпустили».

«Я сдавал позиции орков. За это меня сдали свои»

Петр Жадан (39 лет, бывший военный: в 2015–2021 годах служил по контракту в пехоте и артиллерии на Мариупольском и Донецком направлениях) в первый день полномасштабного вторжения ждал звонка из военкомата.

«Однако самого военкомата уже не было 24 февраля. Военных тоже не было на следующий день. Пришло 1 марта – все было оккупировано. С моими документами меня бы не пропустили на блокпостах. Да и уезжать я не пытался. Был бы на подвале еще раньше», – начал он свою историю.