«… Самым сложным для советских людей, которые жили в захваченных немцами городах, было привыкнуть к комендантскому часу. Оккупационные власти вводили запрет свободного перемещения по улицам с целью установления и поддержания порядка в военное время. Для советских граждан, привыкших к традициям общинной и коллективистской психологии, такая принудительная изоляция приводила к маргинальным стрессовым состояниям…

Ежедневные полицейские облавы, казни заложников и отправка на работы в Германию – были ожидаемы и определённы. Неопределённой была личная повседневность, где не было привычного общения с соседями, родственниками и друзьями… Одиночество – самый страшный враг советского человека во время оккупации».

 (Лешнев В.И. Когнитивная психология маргинальной среды. // Кризис кошмара и экзистенциальные ощущения человека. Под общей редакцией проф. П.С. Гуревича, Спб., 1994, С. 64)

16 августа 1941 года передовые части 11-й армии вермахта заняли Николаев. Через три дня оккупационная администрация обнародовала свой первый приказ, который содержал три пункта. Первое - в городе вводился комендантский час; второе - населению предписывалось сдать радиоприемники, холодное и огнестрельное оружие, транспортные средства (автомобили, мотоциклы); и третье - собственникам жилья было приказано зарегистрировать недвижимость в комендатуре с указанием всех лиц, проживающих в доме.

 C первых дней оккупации люди оказались в непривычной изоляции. Не стало долгих посиделок после работы за партией домино, улицы вечером пустовали.

Немцы в первую же неделю перестреляли всех дворовых собак, ввели запретную зону вдоль речных берегов и запретили рыбалку. Городские кинотеатры были доступны николаевцам только в дневные сеансы. Досуг, в привычном понимании населения, перестал существовать.

Комендантский час – обязательный атрибут оккупационного режима во всех населенных пунктах, занятых немцами. В нашем городе он начинался в семь вечера и заканчивался в пять утра. Летом 1942-го запретное время уменьшили с 20.00 до 05.00. В Харькове жителям запрещали появляться на улице без специальных пропусков с 18.00, в Могилеве – с 19.00, в Бресте – с 16.00, в Киеве – с 19.00. В Одессе «либеральная» румынская администрация разрешала гулять до 21.00.

 Комендантский час – олицетворение гражданской несвободы и прямое насилие над личностью. Люди возвращались домой после работы, ужинали, кормили детей, смотрели в темное окно и… думали.

Эмоциональная атрофия

Запрет на перемещение в пространстве после рабочего дня угнетал. Нарушалась привычная система коммуникаций. Оккупанты не разрешали жителям «праздное скопление» в одном месте свыше трех человек, если это было не связано с необходимостью торговых сделок купли-продажи и административным отправлением обязанностей. Иначе говоря, скапливаться можно было только в очередях за продуктами и в учреждениях оккупационной администрации для оформления регистрационных анкет, получения продовольственных карточек, пропусков и т.д. Именно в очередях николаевцы узнавали городские новости, встречались с друзьями и знакомыми, восполняя дефицит ежедневного общения.

Изоляция человека в оккупированном городе усугублялась разницей славянского и германского менталитетов. Горожане не знали и не понимали мотивации многих распоряжений военной администрации. Они не имели представления о системном немецком мышлении и не воспринимали всерьез абсурдность многих распоряжений коменданта.

24 октября 1941 года вышел указ главного полицмейстера Николаева, бригаденфюрера СС Фрица Титмана «О порядке внутригородского перемещения населения, регистрации приезжих и убывающих из города лиц».

Всем николаевцам, имеющим регистрацию на жительство, запрещалось находиться в стороне от путей следования на работу и домой далее, чем на 200 метров от магистрального маршрута. Если рабочий, живущий в Поповой балке, пытался «срезать» путь на Южную верфь (Черноморский завод) через поселок Ялты, а не идти «правильной» дорогой в обход по Пограничной улице (Чигрина), то его могли задержать и отправить в лагпункт на территории современного ликеро-водочного завода.

Здесь была устроена временная тюрьма под открытым небом, где находились заложники, которых немцы расстреливали в случае покушений на своих солдат и офицеров. Такой волевой контроль перемещения человека в пространстве - прообраз современных маршрутных листов для работников крупных европейских предприятий.

Николаевцы не выполняли распоряжение. Они продолжали ходить так, как им было удобно и… жестоко за это расплачивались.

Пенсионерка, в прошлом учительница математики, Мария Изотовна Винегрина вспоминает о том, как в 1942 году задержали ее старшего брата, который пытался добраться на завод (Северная верфь) через территорию Ослячей горки. Он был задержан немецким патрулем и на пять месяцев оказался в тюрьме. За это время молодой парень успел пять раз пройти «децимацию» - расстрел каждого десятого заложника. Один раз он оказался 8-м, три раза – 6-м и один раз – 9-м. Потом его отпустили.

Комендантский час и тотальный контроль властей за перемещением человека усиливали и без того напряженное состояние людей, связанное с массовыми расстрелами, голодом и непосильной работой. Перманентный стресс сместил эмоциональную оценку происходящих событий. Смерть даже близких людей воспринималась отстраненно, как нечто разумеющееся. Главным для всех становилось ожидание завтрашнего дня.

Токарь железнодорожных мастерских Владимир Иванович Ворожейкин, спустя 50 лет после войны, рассказывал в интервью журналисту областной телерадиокомпании: «… В городе на людных перекрестках стояло много виселиц, но только в четырех местах вешали карманников и нарушителей комендантского часа. Первая находилась в районе военного рынка, вторая - возле комендатуры на Адмиральской, еще одна - на углу Херсонской и Соборной (Ленина, Советская) и еще одна - на железнодорожном вокзале…

Мой сосед Александр Ивлев ходил по ночам воровать уголь из вагонов и потом продавал его. Возвращаюсь как-то раз с ночной смены. Вот он… висит, а под ним стоит полмешка угля… Пришел домой и сказал об этом тете Тасе – его матери. Она совсем не удивилась, даже не заплакала. Накинула пальто и пошла в комендатуру, брать разрешение на похороны…».

Отсутствие внешних эмоций – усталая реакция на лавину повседневного горя, которое обрушилось на горожан.

Воля подневольных людей

В оккупированном Николаеве не успели или не захотели эвакуироваться около 90 тысяч жителей. Это были взрослые люди и подростки, рабочие заводов и интеллигенты. В городе остались проживать представители 36 национальностей. Именно этим людям предстояло выдержать ежедневный ужас подневольного бытия.

 Немецкие власти за 953 дня оккупации Николаева успели поменяться несколько раз. Наступающие армии двигались на восток, и фронтовое администрирование вермахта сменила устоявшаяся форма военного управления тылом. Она включала в себя карательные отряды СС, службу безопасности (СД), абвер, медицинские госпитали, многочисленные части военной полиции, коллаборационистов и проч. Это была сложная инфраструктура поддержки действующей армии.

В тыловых частях СС, СД, в многочисленных учреждениях интендантского ведомства оккупанты тоже пытались остаться в живых. Из воспоминаний майора Питера Лисоля – начальника отдела транспортной службы тыла 11-й армии вермахта: «… В специальных (карательных) отрядах СД и СС спасалось от русской передовой много всякого сброда, который попал в армию исключительно ради наживы и страха перед русскими пушками… Почтовые вагоны на родину были доверху забиты трофейным имуществом…».

11-я немецкая армия вступила в Николаев 16 августа 1941 года. Через три недели здесь уже был глухой тыл наступающих войск, а еще через месяц приехала новая военная администрация, где «косили» от фронта люди, желающие спастись в этой всемирной бойне.

Отношения между оккупантами и горожанами строились на основе жестокости. Есть устоявшаяся статистика. За время немецкого присутствия в Николаеве было уничтожено около 80 000 человек. Это были военнопленные и мирные жители. Захватчики, со своей стороны, за два с половиной года потеряли на улицах города убитыми и ранеными 1011 человек.

Зверствовали все. Борис Соколов в своей книге «Оккупация. Правда и мифы» приводит архивный документ комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских войск на оккупированной территории Николаевской области: «… В конце июля 1941 года под Николаевом солдаты вермахта нашли несколько сожженных заживо немцев. Чины НКВД постарались, чтобы жертвы мучились подольше, привязали несчастных к деревьям и облили бензином только нижнюю часть тела. В отместку немцы тут же расстреляли 400 советских военнопленных».

В феврале 1942-го в Спасске неизвестные уничтожили патруль военной полиции - офицера и двух солдат. Ответ последовал незамедлительно – немцы казнили 250 заложников из мирных жителей.

 Население города выступало «страховым покрытием» безопасности оккупантов. Поддерживая порядок, каратели убивали каждый день примерно 80 человек.

Большинство николаевцев стремилось только к одному: не попасть под случайные пули, добыть продуктов для семьи, немного дров, сохранить теплую одежду, чтобы не умереть от холода и голода.

 Полицейские облавы, принудительная отправка молодежи на работы в Германию, регулярные расстрелы заложников, публичные казни нарушителей комендантского часа, саботажников и укрывателей евреев деформировали социальный сегмент человеческой психики и личностную волю.

Инженер Вячеслав Шарапа провел детство в оккупированном Николаеве. В своей книге «Отголоски» он рассказывает историю, которую видел собственными глазами. Историю о том, как пьяный немецкий майор на глазах пятилетнего сына инсценировал расстрел матери. Долго играл пистолетом, целился в голову, в грудь… Молодая женщина плакала, просила офицера убрать мальчика из комнаты и только потом стрелять. Немец смеялся, поднимал и опускал пистолет, пока жертва не потеряла сознание.

Современные историки и психологи чрезвычайных ситуаций считают, что такое перманентное стрессовое состояние на балансе жизни и смерти разрушает контроль сознания над чувствами и волей. Человек становится апатичным и теряет глубинную нравственную опору, заданную ему генетически поколениями предков. Не все имели этот твердый нравственный стержень. В годы оккупации многие не выдерживали напряжения, становились сумасшедшими и гибли под пулями карателей, другие активно сотрудничали с немцами, доносили властям на скрывающихся комсомольцев и саботажников, третьи участвовали в организованном подполье, но… основная масса жителей была инертна.

 Население Николаева претерпело жестокие страдания. Горожане, прожившие два с половиной года в нечеловеческих условиях, после освобождения не получили морального облегчения. Многие обвиненные в коллаборационизме были казнены, многие отправлены в концлагеря. Уцелевшие всю жизнь носили клеймо - «проживавшие на временно оккупированных территориях». Детей и внуков этих людей не принимали в престижные учебные заведения, ограничивали в карьерном росте и не выпускали за границу. Советское государство властно «отблагодарило» своих граждан, которые испробовали все прелести «оккупационного рая».

 Однако у николаевцев, переживших жестокое время, осталось неистребимое при всех политических режимах: ВЕРА в неповторение этого кошмара, НАДЕЖДА на лучшее будущее и ЛЮБОВЬ к жизни.

Источник:zadira.infoАвтор:Сергей Гаврилов