Разъединенное королевство: почему регионы Великобритании хотят отделиться и может ли это стать реальностью

Протестующий на площади перед парламентом во время дебатов в Палате общин по законопроекту о будущих отношениях Великобритании с ЕС, Лондон, 30 декабря 2020 года

Brexit изрядно подогрел дискуссию о стремлениях к независимости регионов Великобритании — Шотландии, Северной Ирландии и Уэльса. Последний, будучи теснее связанным с Лондоном исторически и экономически, всегда поднимал этот вопрос очень осторожно. Впрочем, создание в октябре этого года специальной комиссии Уэльса, которая будет готовить анализ нынешних и прогноз будущих отношений региона с остальным Соединенным Королевством, может означать возвращение к более активному обсуждению. Она планирует учесть и потенциальное перераспределение властных полномочий между Кардиффом (столицей Уэльса) и Лондоном — то есть среди других вариантов рассмотрит и возможную независимость Уэльса.

Логичный вопрос: как этот шаг приближает Уэльс к реальному провозглашению независимости? И какова сейчас ситуация с другими регионами, стремящимися к отделению? Ведь Шотландия лоббирует новый референдум по этому вопросу, а стабильность в Северной Ирландии теперь вообще под угрозой из-за последствий Brexit.

Говорить — не значит отделиться?

Идея независимой конституционной комиссии, которая будет обсуждать будущее отношений Лондона и Кардиффа, впервые прозвучала перед майскими местными выборами. Лейбористы предложили некую площадку для дискуссий и пообещали валлийцам (народ, исторически проживающий в Уэльсе, — ред.), что теперь потребности местного населения будут услышаны. В том числе и благодаря этому они и смогли получить необходимую поддержку избирателей и лидировать на выборах. И вот теперь пора реализовывать обещанное.

Эта комиссия должна разработать варианты реформы «конституционных структур Великобритании, составляющей которых останется Уэльс». А прежде всего — провести опрос о настроениях населения о нынешней политической и экономической ситуации в регионе, достаточности автономии Уэльса и т.д. Правда, руководители комиссии Лаура Макалистер и бывший архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс отмечают, что о возможной независимости тоже будут говорить.

Консерваторы, которые, как и лейбористы, выступают за Уэльс в составе Соединенного Королевства, сразу же обвинили своих политических противников в «трате времени и ресурсов», однако впоследствии поддержали саму инициативу. Претензия консерваторов была еще и в том, что Лауру Макалистер, на их взгляд, можно лишь с трудорм назвать независимым главой независимой комиссии: ведь в конце 1980-х и начале 1990-х она баллотировалась на выборах от Plaid Cymru. Это националистическая партия Уэльса, выступающая за независимость региона.

Но все-таки даже консерваторы полагают, что критических показателей поддержки отделения Уэльса среди населения пока ожидать не стоит. Результаты опроса, проведенного в январе 2021 года Welsh Political Barometer Poll для ITV Wales и Кардиффского университета, показали: лишь 22% валлийцев хотели бы самостоятельности Уэльса, 53% категорически против. А примерно четверть еще не знает, как бы проголосовала, если бы референдум по независимости Уэльса проводили в ближайшее время.

Премьер-министр Великобритании Борис Джонсон посещает город Лландидно на севере Уэльса во время избирательной кампании Консервативной партии на местных выборах, 26 апреля 2021 года

Однако слишком расслабляться не стоит: внепартийная инициатива за самостоятельный Уэльс Yes Cymru заявляет, что ее поддержка за прошлый год рекордно возросла: с 2 до 17 тысяч сторонников. А Plaid Cymru на выборах в Сенедд (уэльский парламент) стала третьей по популярности политической силой.

Немалое увеличение ее поддержки повлияло и на то, как вовремя Plaid Cymru сыграла на теме выхода Британии из ЕС. На референдуме 2016 года 53% валлийцев поддержали курс Лондона на Brexit. Однако накануне того же выхода Plaid Cymru взялась напоминать про «обособленность» Уэльса от Британии в контексте переходного периода после Brexit и настаивала на том, что это определенный шанс для Уэльса расширить свою самостоятельность.

«Крайне важно, чтобы мы смогли минимизировать негативные последствия, которые могут сказаться на экономике Уэльса, но мы также должны отметить тот факт, что сейчас мы находимся в другом политическом контексте, и должны лучше способствовать тому, чтобы это работало в пользу Уэльса. [...] Вместо того, чтобы все полномочия и рычаги влияния оставались в Вестминстере, мы должны сделать так, чтобы эти рычаги были у самого Уэльса», — отмечал зимой 2020-го лидер Plaid Cymru Адам Прайс.

Та же Plaid Cymru, кстати, очень одобрительно оценила создание комиссии как площадки для обсуждения: мол, «лучше всего наши национальные интересы будут реализованы, когда право на принятие решений будет в руках Уэльса». 

Появление комиссии, конечно, не говорит о том, что вопрос о независимости Уэльса вдруг встанет ребром. Да и в перспективе ближайших лет не похоже, что Уэльс может отделиться от Британии. Но не может ли в результате пересмотра условий взаимодействия Лондона и Кардиффа появиться пространство для расширения самостоятельности Уэльса по любым направлениям?

Вот это уже более реалистично. В настоящее время Кардифф имеет полномочия в ряде важных отраслей, таких как образование, здравоохранение и местное самоуправление: все связанные вопросы принимаются в Сенедде, в отношении других же Уэльс зависим от британского правительства. Похожая ситуация в Шотландии и Северной Ирландии, разве что уровень автономии по ряду вопросов там все же больше.

К слову, идея расширения полномочий Кардиффа импонирует не только Plaid Cymru — первый министр Уэльса Марк Дрейкфорд тоже замечал: было бы лучше для всего Соединенного Королевства, если бы все большее количество дел, касающихся Уэльса или других регионов, решалось на местах, а не в Лондоне. Но понравятся ли центру такие призывы к децентрализации? Вряд ли.

Сторонники независимости Шотландии принимают участие в митинге в Глазго, Шотландия, 1 мая 2021 года

Взлелеянная в мечтах шотландская независимость

Самые сильные стремления к независимости из всех регионов Британии неустанно демонстрирует Шотландия. Голосование о Brexit, где 53% шотландцев высказались против, стало мощным катализатором для дискуссии об отделении региона от Британии и возобновлении членства в Евросоюзе уже как независимого государства. Собственно мотивация остаться в ЕС в далеком 2014-м была главной, почему на местном референдуме о независимости Шотландии от Британии большинство все же высказались против. В 2016-м первый министр и глава Национальной партии Шотландии Никола Стерджен отмечала: шотландцы хотят оставаться в ЕС, и никто не сможет лишить их этого права.

Но воплотить это право после Brexit так и не удалось, однако Стерджен и НПШ начали настаивать на шаге в этом направлении – проведении второго референдума о независимости Шотландии. На майских выборах этого года партия Стерджен и «Зеленые», тоже выступающие за отделение от Британии, получили большинство в 72 мандата в шотландском парламенте. После этого сразу же стало ясно, какой вопрос в ближайшие годы будет в повестке дня для региона.

Стерджен обещала новый референдум уже в 2023 году и настаивала: «Будущее Шотландии определяет исключительно народ Шотландии, и ни один вестминстерский политик не должен и не может препятствовать этому». Хотя это смелая реплика, она не совсем соответствует действительности: на самом деле финальное слово по поводу шотландского референдума остается как раз за «вестминстерскими политиками», то есть британским правительством. Разрешение на выяснение мнения шотландцев в соответствии с законом о шотландской автономии от 1998 года и Эдинбургских соглашений 2012 года дает Лондон.

Разумеется, британский премьер Борис Джонсон выражать поддержку шотландскому референдуму не слишком торопится. В прошлом году главным тезисом, который продвигали на Даунинг-стрит было «сейчас — не время», пока Британия справляется с пандемией. На самом же деле и после ее преодоления непохоже, что тенденция изменится. Предшественники Джонсона тоже говорили, что пока не время для повторного референдума. Дэвид Кэмерон вообще отмечал, что этот вопрос «урегулирован на поколения».

Но в конце лета этого года министр по делам Шотландии в правительстве Джонсона Алистер Джек предположил, что второй референдум в Шотландии все же может состояться — но только если опросы будут стабильно демонстрировать, что 60% шотландцев действительно хотят высказаться во второй раз. Но и в этом обнадеживающем тезисе есть оговоррка: «сейчас не время». К слову, если верить последним опросам, идею повторного референдума в ближайшие пять лет поддерживают до 40% шотландцев.

Логичный вопрос: что адепты идеи шотландской независимости могут сделать в условиях, когда Лондон не идет на диалог? Стерджен заявила, что Эдинбург попытается решить вопрос путем судебных исков. 

НПШ и «Зеленые» планируют провести в местном парламенте закон о новом референдуме и таким образом спровоцировать Лондон среагировать на него — обжаловать в суде. Все это выглядит как продуманная стратегия, которая, правда, не очень-то учитывает реальные показатели поддержки среди шотландцев — и референдума, и самих националистических партий и лично Стерджен. А они, как показывает опыт, очень зависят и от ситуации с коронавирусом — независимые настроения растут на фоне якобы недостаточно действенной борьбы Бориса Джонсона с пандемией.

Эксперты Foreign Policy советуют обратить внимание на другой аспект: как по экономическим соображениям Шотландия, бюджетный дефицит которой за последний год вдвое превысил средний для Британии показатель, собирается жить отдельно? Фокусироваться на расширении добычи нефти в Северном море больше не вариант — зато самой перспективной отраслью может стать возобновляемая энергетика: мол, разве не идеален ветреный климат Шотландии для размещения ветряков? Но и здесь все сталкивается с вопросом о времени: на то, чтобы стать экономически независимыми от Британии, даже с таким энергетическим «козырем» тоже понадобится не менее 20 лет.

Паромный порт P&O в Ларне, Северная Ирландия, 12 декабря 2020 года

Безопасность и свободная торговля как приоритет

Едва ли не самые жесткие последствия Brexit ощутил на себе другой стремящийся к отделению британский регион с относительной автономией — Северная Ирландия. Правда, здесь история иная: выход Британии из ЕС означал риск возвращения границы между автономией и соседней Республикой Ирландия. Ее здесь фактически не было долгие годы: это зафиксировано в соглашении Страстной пятницы, подписанном в апреле 1998 года между Лондоном и Дублином.

На тот момент его приоритетной задачей было прекращение межконфессионального насилия между юнионистами, стремившимися оставаться в составе Британии, и националистами, желающими присоединиться к Ирландии. В конце концов, соглашение помогло Северной Ирландии получить определенное самоуправление, и стерло границу между ней и Республикой Ирландия. Но Brexit выявил большую проблему: как теперь с этим быть?

В 2016-м, когда Британия покидала ЕС, удалось согласовать протокол по Северной Ирландии в рамках соглашения о Brexit. Он должен был предотвратить восстановление жесткой границы между автономией, которая вместе со всем Соединенным королевством покидает ЕС, и Республикой Ирландия, которая без остается в Союзе. Чтобы предотвратить таможенные проверки, таможенную границу проложили через порты, а не посреди острова Ирландия.

То есть получилось так, что для перевозки товаров между Северной Ирландией и остальной частью Соединенного Королевства теперь в портах нужно показывать таможенную документацию. Разумеется, юнионистам такая история не нравится, ведь ее можно расценить как попытку отделить Северную Ирландию от Британии. Да и Британия теперь на повышенных тонах выясняет с ЕС, какие изменения требуются этому документу. Предложения Брюсселя (о сокращении проверок на определенные группы товаров) не воспринимает Лондон и все идет к тому, что спор будет улаживать Европейский суд.

Но дело не только в экономических нюансах. Недовольство частью соглашения о Brexit относительно Северной Ирландии в Белфасте уже перерастает в беспорядки.

«Но теперь эти же договоренности могут оказаться под угрозой, что может подорвать стабильность и хрупкий мир. Последствия нельзя недооценивать. Юнионисты и националисты могут использовать политическую неопределенность и экономические проблемы. Вспышки насилия уже наблюдаются», — отмечает Джуди Демпси, старший научный сотрудник европейского Центра Карнеги и главный редактор блога «Стратегическая Европа». По ее мнению, сейчас главное — не допустить новой волны насилия, которому исторически подвержена Северная Ирландия.

Насколько сильны стремления самих жителей Северной Ирландии совсем отделиться от Британии, объективно сказать трудно. Юнионисты и крупнейшая националистическая партия региона Шинн Фейн на последних выборах получали практически одинаковую поддержку. Последняя в 2016 году обещала провести в Северной Ирландии референдум об объединении с Ирландией. Однако поскольку история похожа на шотландскую, для референдума нужен «зеленый свет» от Лондона — этого пока не произошло.

Однако интересные данные показывает опрос, проведенный весной 2021 года: две трети жителей Республики Ирландия поддерживают объединение своего острова после столетия разделения. Впрочем, за ирландское и североирландское единство голосовал бы только каждый восьмой, если бы Дублину пришлось бы оплачивать экономическую интеграцию Северной Ирландии. А вот в самом британском регионе как раз поддержка отделения от Британии не так уж сильна: 44% голосов отдали бы за то, чтобы все оставить, как есть, а 35% готовы присоединиться к Ирландии.

Елена Куренкова, hromadske