О личной армии Захарченко, «Народной милиции ДНР» и методах запугивания дончан. Интервью с генерал-майором Седневым

Бывший руководитель милиции Донецка (2011-2013) Юрий Седнев в интервью «Новостям Донбасса» рассказал о работе иностранных разведок в городе накануне  начала боевых действий, о том, как нужно будет работать правоохранителям на той территории после завершения конфликта и смогут ли работать  в украинской системе те полицейские, которые сейчас служат при группировке «ДНР».

После того как Денис Пушилин объявил себя временным главой группировки «ДНР» там исчезло так называемое министерство обороны. Что это значит? Где эти люди? Кому они теперь подчиняются? Что вам известно об этом?

Насколько мне известно, в «ЛНР» давно такая структура не существует, там у них действует народная милиция. Я понимаю, «ДНР» точно также идет по этому сценарию. Это, в принципе, требования Минских соглашений о том, что останется только народная милиция. Естественно, вооруженные формирования существуют и мы понимаем, кто ими управляет. Но на самом деле, для них «министерство обороны» существует как управленческая организация, а непосредственно сами боевые подразделения, батальоны - это личная армия Александра Захарченко. Насколько мне известно из источников, непомерные поборы для бизнеса, который трудился при «ДНР» (через фискальную службу, возглавляемую «Ташкентом»), все эти деньги уходили на содержание 12-тысячной армии, которая подчинялась Захарченко. Это довольно немаленькое количество и ее надо было содержать и финансирование по возможности бралось из внутреннего бюджета, чем и были обоснованы вот эти высокие налоги, которые легли на бизнесменов внутри «ДНР».

Естественно, эти все боевые подразделения должны прийти на службу в органы министерства внутренних дел. Но скажем так, это такая маскировка, и в принципе, как я думаю, это один из элементов, чтобы уйти от ответственности. Почему? Потому что по Женевской конвенции та часть милиции, которая осталась на оккупированной или аннексированной территории и осуществляет охрану общественного порядка, априори не попадает под ответственность, которую предъявляют в случае освобождения. То есть, они охраняли общественный порядок, но не участвовали в свержении строя или в боевых действиях и т.д. «Вы что делали?» - «Я осуществлял охрану общественного правопорядка», «Кто стрелял?» - «Мы не знаем». Ну, и соответственно, привлечь к уголовной ответственности будет сложно, в юридическом плане доказать будет сложно.

Что вы можете сказать об Алексее Диком? Вы же помните, наверное, по работе еще в Донецке до войны?

Да, мне приходилось с ним работать. Ну, грамотный, волевой, довольно таки не плохой специалист, имеет очень хорошие навыки именно оперативной работы, т.е. неординарный склад ума в плане проведения различных спецопераций. Он непосредственно в них участвовал, сам проводил, сам организовывал.

Как вы думаете, весь проект «ДНР» для него тоже спецоперация?

Не исключено.

Ну, а какие же мотивы у ваших коллег, которые остались сегодня там и ведут эти «трибуналы», на которых вы и многие ваши коллеги. Каков их мотив, почему они выбрали этот путь? 

Знаете, это всегда человеческий фактор. Каждый находит себе свое оправдание тех или иных поступков, хорошие они или плохие, и естественно, это и воспитание, и образование, и окружающая среда, общество, информированность. Немаловажную роль сыграли СМИ в тот период времени.

Даже наблюдая ту хронику, которую показывали с похорон Захарченко, когда брали интервью у обычных, в основном, пожилых граждан Донецка. Они все против хунты, против фашизма. Хотя мы здесь с вами находимся и понимаем все. Есть отдельные националистически радикально настроенные группы, как и везде, но они общей погоды не делают в основном. Все мы спокойно ходим, спокойно изъявляем свое желание, здесь есть свобода слова и так далее. А там постоянно говорят: «напала хунта», «обстреляла хунта», «решила хунта».

Ведется пропаганда.

Да, это методы пропаганды.

Вы согласны с утверждением украинских СМИ о том, что «ДНР» - это криминальная «республика»? 

Думаю, да. Анализируя просто даже саму по себе ситуацию, не находясь там, но…

Какими вы пользуетесь источниками, чтобы анализировать ситуацию?

Есть люди, которые там находятся, а потом сюда приезжают и рассказывают.

А криминальные группы там это кто? Кто эти группы формирует?

Там действуют уже сформировавшиеся бандформирования, которые под теми же батальонами, под теми же воинскими подразделениями, которые якобы воюют. Часть находится на передовой. Потом когда происходит ротация, они возвращаются отдохнуть, помыться и продолжают совершать преступления, пользуясь их опытом ведения боевых действий. Там есть наводчики, которые приезжают, разговаривают, обсуждают план нападения, используют оружие, естественно.

И как быть в условиях, если туда возвращается Украина или приходит международная администрация? Что делать с этим количеством оружия? 

Я думаю, сложно не будет, есть опыт многих стран по поводу обеспечения правопорядка на освобожденных территориях. Естественно, большая часть информации будет исходить от населения. Будут пропагандировать, что тот источник, который донес о том или ином сотруднике, о том или ином боевике, не будет рассекречен. Естественно, будут проверки, будут проводиться операции, обыски, конкретные лица будут проверяться. Механизмов очень много, предостаточно, они эффективны.

Но не попадут ли под эту гребенку обычные люди?

Это не исключено.

Россия рассказывает по этому поводу «страшилки». Как это можно все минимизировать или объяснить как-то гражданскому населению?

Это не гражданскому населению придется объяснять, а исполнителям.

Но устрашение направлено как раз на гражданских, в первую очередь.

Естественно, поэтому в первую очередь, надо будет наладить контакт с населением. Гражданская администрация тоже должна по-своему устанавливать контакт с местным населением. От этого будет зависеть и эффективность и скорость быстрого наведения порядка. Насколько мне известно, я знаю, что сейчас идет подготовка людей, которые, возможно, окажутся в составе этих подразделений, которые будут заниматься проверкой на уже освобожденной территории и очисткой. Там работают и психологи из Донецка.  И тем людям, которые предполагаемо будут принимать участие, они рассказывают о менталитете, о жизни для того, чтобы как раз избежать таких случаев.

Есть наработанный опыт.

Как вы считаете, зачем таким, как Сергей Курченко или другим людям предприятия на той территории, которые часто не соответствует потребностям современных экономик. Зачем им это нужно? Какая роль этих предприятий в структуре приобретения прибыли такого человека, как Курченко или его кураторов?

Во-первых, раз территория уже находится под их контролем, соответственно, она же требует определенных расходов. И лучше, естественно, чтобы была какая-то самоокупаемость, чтобы возложить не всю нагрузку на источник, находящийся вне этой территории. Мы же прекрасно понимаем, что стопроцентной отдачи от этого региона не будет. В перспективе все равно какое-то политическое, экономическое влияние будет присутствовать, мы от этого никуда не денемся. В случае, если произойдет интеграция в Украину, здесь должны остаться те, кто там работал. Это же будет основной той частью электората, которая в последствии будет уже и поддерживать вот эту последующую политику не разъединения, а сотрудничества. Как они будут уже в дальнейшем себя чувствовать, уже покажет время.

По вашим наблюдениям, все-таки Россия настроена интегрировать Донбасс назад в Украину?

Однозначно, да. Да, но до поры, до времени, пока не будут реализованы те цели, которых она добивается. Донбасс и Украина – это один из инструментов. Есть другая более глобальная геополитическая цель.

Когда вы работали в Донецке в 2013 году, до войны как-то чувствовалось, что ведется какая-то подготовка к аннексии, к российскому вторжению? Может, были подозрения?

Вот, как раз мониторинг ситуации наблюдался. В дальнейшем когда я уже анализировал, я понимал, что это разведчики, шпионы. Ну, может, это громко сказано.

А что они делали?

Сбор информации исключительно и понимание готовности региона к тем или иным предстоящим событиям. Украину в то время изучали с обеих сторон, т.е. предвестники этих событий чувствовались и со стороны запада. Точно также было активное изучение со стороны наших западных партнеров - интересовались регионом. И тоже не совсем был интерес чисто экономический.

Интересовались, это разведка была или что?

Да. Проводилась. В 2012 году, когда это все началось более явно и открыто, милиция списывала все на то, что у нас будет проведение Евро-2012. И естественно, общаясь с СБУ мы обменивались этой информацией. Ожидалось до полумиллиона болельщиков из Европы, примерно около 50-ти тысяч ожидалось из России, т.е. понятно, что люди переживали в тот период времени.

Поэтому СБУ закрывало глаза на возможную разведку иностранного государства?

Может быть, где-то и да, просто не могли себе представить и просто списывали именно на обеспечение.

Сегодня при «ДНР» создана система контроля или мониторинга за тем, что происходит в обществе. Я знаю, что там, например, просят людей информировать обо всех подозрительных, по их версии, вещах, которые происходят, доносы есть. Это система 37-го года, я не знаю...

Опять же, это путем манипуляций очень легко делается. Ну, вот те взрывы в центре города, которые были, любой специалист…

Вы имеете в виду, убийство Захарченко?

Нет. Гражданского населения, когда первые были в Ленинском районе, помните, в ДК, потом в Куйбышевском районе на ДК. Создавалось такое напряжение в обществе там для того, чтобы манипулировать и говорить: «Вот, вы же докладываете! Видите, они же не сказали, что это были их люди. Это вроде бы как украинская разведывательная группа. Правильно?». А это специально делалось для того, чтобы поднять страх в обществе. И люди из-за страха о собственной жизни и здоровье, естественно, рассказывают это, не понимая, что это исключительно манипуляция для того, чтобы их продолжать контролировать и понимать все, что происходит.

Как вы считаете, убийство Захарченко - это тоже часть манипуляции какой-то или это, все-таки, внутренняя борьба между кланами, которые есть в Донецке?

Однозначно нельзя сказать, всегда есть версии. Я думаю, это и внутриклановая борьба, потому что там предостаточно было негативно настроенных людей и больше из-за деятельности «Ташкента».

Но «Ташкент» действовал в любом случае не без позволения Захарченко.

Только исключительно с позволения Захарченко. И второй вариант – да, не исключено, это какая-то определенная манипуляция, может, определенный сигнал показать нашей стороне о том, что  «ДНР» готова на проведение каких-то дальнейших шагов.

Я так понимаю, следующий шаг за Украиной - принять следующий закон об особом статусе Донбасса, продлить его?

Да.

Какие шаги Украина должна предпринять сейчас?

Принятие закона, продление закона и выполнение Минских соглашений. Может быть, и где-то соглашение о введении миротворцев. На введение миротворцев согласны сейчас обе стороны, но не определились с форматом. Это тоже определенный рычаг управления для того, чтобы склонить на свою сторону, все-таки, выбрать, какая из стран там будет принимать участие и в каком формате.

Как вы оцениваете концепцию министра Арсена Авакова о маленьких шагах по освобождению этой территории? Вы говорили, что есть некоторые группы по обучению людей, когда нужно будет находиться там и общаться с тамошним контингентом. Я так понимаю, вы об этом плане говорили?

Да. Во-первых, это единственный человек, который такой план хотя бы предоставил. Он в первую очередь и несет ответственность, в случае, если будет договоренность и надо будет действовать, то уже надо быть готовым на 100%. Хотя понятно, это не просто все. Все равно нужно подобрать людей, сформировать подразделения. Но сложно понять, как это все будет работать. И понятно, что оно вот в том видении, в котором расписано, не будет работать. Там будут проблемы, потому что в данный момент у нас сейчас общество не готово к этому, политическая ситуация не готова к этому.

Почти 80% населения за мир выступает, т.е. вопрос в компромиссе этому миру?

Да.

Неформально некоторые полицейские-переселенцы говорили мне, что продолжают тесно общаться с коллегами, которые сейчас работают при «ДНР». Они же говорят, что «полиция ДНР» активно готовится к возвращению в Украину. 

Да.

Как вы думаете, какой путь должны мы пройти к тому, чтобы, все-таки, те люди, работая в полиции на рядовых позициях «Л-ДНР», попали под амнистию в Донецке и Луганске? 

Они готовы уже к этому и они все этого ждут. Но будет много бытовых претензий друг к другу - «Где ты был в то время, когда мы тут?». Большая часть населения, скажем так, все понимает. Все с сожалением вспоминают 2012-2013 годы, когда было все хорошо. Мы же тоже в 2012 году стадионом пели гимн Украины. И какой был подъем, все с гордостью говорили, что Донецк - это Украина. И потом за короткий промежуток времени, вдруг…

То есть вы думаете, что полицейские, которые сегодня остались на неподконтрольной территории после возможной амнистии адекватно встроятся в общеукраинскую правоохранительную систему?

Легко, потому что человек, в принципе, – это пластилин.

Что может быть тумблером, чтобы изменилась такая ситуация? 

Улучшение экономического состояния и средства массовой информации.

А если не улучшиться экономическое состояние?

В любом случае будет лучше, чем оно сейчас там. Потому что с учетом тех ограничений - это невозможно. Когда зайдет Украина, во всяком случае, шахты все равно возобновят свою работу и потихонечку начнет восстанавливаться инфраструктура. Говорить о возобновлении работы металлургического завода будет сложно, он уже, скажем так, не рентабельный. Ну, порежут его на металлолом, сделают там парк. В любом случае, экономическая ситуация будет намного лучше.

Новости Донбасса