Как вырваться за пределы невыносимого мира (обзор фильма "Я тоже хочу")

Нынче внимание к автору или тексту - это новая валюта, за которую читатель желает получать адекватный сервис. 

Люди требуют определенного контента и за него готовы платить вниманием. 

Автору остаётся или опуститься до уровня обывателя и писать о том, чего хочет среднестатистический читатель, не отягощая его разум заумными сентенциями и труднодобываемым смыслом.

Или заставить потребителя подняться над собственным невежеством хотя бы на носочки, предлагая ему читать и размышлять о сложном, не модном, не сиюминутном, не плотском, не пошлом.

Я, как создатель контента, выбираю вторую альтернативу. Тропинку обходную, через заросшие сорняками задние дворы сознания, навстречу мелькающему в проёмах домов и заброшенных складов слепящему свету нового знания.

Сегодня напишу об одном, на мой взгляд, культовом фильме - "Я тоже хочу" (режиссер Алексей Балабанов).

Последние произведения больших мастеров окружены особой аурой. 

Фильм Алексея Балабанова «Я тоже хочу» не отпускает меня, заставляя снова и снова размышлять над прощальным посланием режиссёра миру, бесконечно порождающему всё новые поводы к разобщённости и ненависти.

Бессмертный сюжет странствия по кругам ада в поисках счастья. Его незабываемо пересказал когда-то в кино Андрей Тарковский. У Балабанова он ожил в новой версии.

Фильм Балабанова является столь демонстративным парафразом «Сталкера», что совпадают даже мелкие, незначащие детали: заражённая охраняемая зона, женщина лёгкого поведения, остановленная на пороге заветной области счастья, количество паломников, невозможность предсказать результат путешествия, его необратимость и смертельная опасность, отсутствие у персонажей личных имён. 

Так же, как в «Сталкере», они названы по их занятиям: Музыкант, Бандит, Проститутка, Отец. Кроме одного – Матвея, которого тоже без большого ущерба можно было бы назвать Алкоголиком или Сумасшедшим. И даже кадр, когда Музыкант садится перед последним броском к вожделенной Колокольне Счастья, как брат-близнец напоминает сцену из «Сталкера», в которой четверо смиренно сидят на пороге Комнаты Исполнения Желаний, не решаясь туда зайти.

За прошедшие 35 лет стремление человека вырваться за пределы невыносимого мира достигло такого бурлящего градуса, что эта почтительная остановка в преддверии милосердной смерти ни в коем случае не означает колебания. Это, скорее, преклонение колен перед входом в святилище, потому что, единственный из всех, Музыкант - религиозен. 

Как только его догоняет Бандит, Музыкант тут же поспешно поднимается и без малейших признаков нерешительности продолжает путь, не замедлив шага даже перед входом в эту Башню Трансформации. 

И сам путь – сначала на машине, а ближе к Святилищу пешком – напоминает маршрут Сталкера с его подопечными, начинающийся молчаливой поездкой на дрезине.

Герои Балабанова почти всё время молчат. И мрачно, не пьянея, пьют. 

Это самоодурманивание больше всего похоже на ритуальное поглощение легендарной сомы перед прохождением посвящения в древности. 

Или на употребление мухоморов шаманом перед выходом из тела. Являясь неотменимой частью невыносимой действительности, водка приобретает смысл некоего причащающего напитка.

Хотя формально трансформация происходит в здании Колокольни, у фильма нет подчёркнуто религиозного смысла. 

Даже верующий Музыкант идёт сюда не в поисках ортодоксального рая, а, как и остальные, от предельной нестерпимости жизни и невозможности найти спасение где бы то ни было ещё. 

В этом смысле, фильм открыто антицерковен (не могу заменить равноценным по смыслу синонимом), поскольку облегчение людям способна принести только заброшенная и разрушенная Колокольня. Снесённый купол которой вызывающе неканоническим образом позволяет распылиться в мир светлой компоненте человеческой души. У кого таковая ещё осталась.

По сравнению со «Сталкером», каждый кадр которого представляет собой изысканную, любовно сконструированную символическую картину, изобразительный ряд фильма «Я тоже хочу» подчёркнуто антиэстетичен. 

Зона больше не является островком естественности и расцвета освободившейся от человеческого рабства природы. На подступах к Колокольне властвует суровая, убивающая зима. 

Это холод последнего круга ада, преодолев который, можно получить право и возможность очищения.

Концептуальным отличием и гигантским шагом от «Сталкера» является то, что герои Тарковского искали Истину, которую они ещё надеялись принести с собой в мир, и, не исключено, что в некоторой степени им это удалось. 

А вот герои Балабанова идут умирать. «Заберёт» ли их Колокольня, или они не дойдут даже до её подножья? Они с самого начала предупреждены, что не возвращается никто.

Невыносимая пророческая горечь звучит в том, что самому себе Балабанов, появившийся в финале в эпизодической роли самого себя, отказывает в спасении. 
Но и его выбор – освобождающее Небытие.

Поразительным образом это стремление к бегству из мира зла заключает в себе Надежду, неизменно обнаруживающуюся где-то на самом дне страдающей души, которая способна расслышать зов Света вне всякой зависимости от культурного, интеллектуального, религиозного или морального кода её скорбного носителя.