Поджигали лицо, пытать током и беспощадно избивали: снигиревцы рассказали о пытках во время оккупации

Жители недавно освобожденной Снигиревки рассказали о том, как их пытали российские оккупанты, как грабили город и чем угрожали.

Сюжет из Снигиревки опубликовал проект BIHUS.info, пишут «НикВести».

— Мы начали улыбаться, мы рады, что мы освобождены. Рады, что мы дождались. Мы думали, что никогда в жизни не дождемся. Очень ждали. Я даже муку получила, гуманитарку. Напекла пирогов, поехали солдатам раздавали. А они кричат: «Ой, еще горячие!». Притесняли до такой степени. То в гараж, то в сарай, то в квартиру, всюду лезли. Пусть Бог милует. Благодаря Богу мы живы, — со слезами на глазах рассказывает местная жительница Анна.

Еще один житель Снигиревки рассказал журналистам, откуда у него на лице шрамы. Российские оккупанты кавказской национальности побрызгали на него одеколоном и подожгли. Потушить лицо ему удалось о диван, поскольку руки были связаны.

— Пытали, чтобы я сказал, кому передаю показания. А я никому не передавал, у меня уже не было телефона. Стрелять (оккупант, — прим.) начал в стену, колено прострелил, пятку прострелил. Закинули мокрое полотенце на голову и поливали из баклажки. Часа полтора. Это 30 октября было. Последние две недели (оккупации — прим.) забирали машины, все забирали, уже знали, что будут ехать. Пытали, — вспоминает мужчина.

О мародерстве рассказывает и местная жительница Надежда Боярко.

— Все обворовывали. Это грабеж был среди бела дня. Они всюду врывались, забирали все. Это не армия, а бандиты и мародеры. Им некогда было воевать, они только грабили нас. Я им говорю: «Вы нас «защищаете» от наших стиральных машин. Вы у нас просто забрали комфортную жизнь, которая у нас была, интернет, свет. Мы жили без света, без воды. В кружке воды мылись и стирали, благодаря вам». Мы украдкой звонили, карточки, телефоны забирали, ломали. А моей сестре автомат к виску приставили. Потому что она, видите ли, повозмущалась, сказала, что она дитя Полесья. Им это не нравится, что мы «бандеры», — рассказывает Надежда Боярко.

Глава военной администрации Иван Кухта рассказал, что в соседнем населенном пункте нашли троих замученных ребят, они исчезли за неделю-полторы до освобождения города.

— У них (захватчиков, — прим.) были смены. Бывало одна заезжала, и было меньше пыток. Бывало такие звери заезжали, и было много случаев, когда даже жители многоэтажек слышали, как истязают людей. В разное время было по-разному. Труднее было в первый и последний месяцы, — говорит он.

16 сентября оккупанты пришли к снигиревцу Сергею — кто-то сообщил им, что он якобы передает ВСУ координаты вражеских позиций. Сначала оккупанты пришли с обыском, а потом забрали.

— Когда-то я был в Африке в миротворческой группе ООН, нам выдавали жетоны. Они подумали, что эти жетоны выдавали недавно, что я разведчик. Связали, надели на голову пакет, забросили в машину, привезли в окопы. Меня начали избивать, пытать. Били ногами, потом по голове автоматами или еще чем-то.

В результате мужчине сломали 9 ребер. Россияне угрожали вывести его на передовую, чтобы тот погиб от обстрелов ВСУ. Однако потом приехали два человека и забрали на допрос в другое место.

— Уже не били, спрашивали, кого я знаю, кто из ВСУ. Был один чеченец и один россиянин. Там еще час-два был, – рассказал Сергей.

Энергетика Александра остановили на блокпосту, проверили документы, приехали к нему домой, начали обыск. Дома у него были ценные электроприборы, которые мужчина принес с предприятия, где работал, чтобы уберечь от обстрелов. Когда россияне нашли среди них тепловизор, начали выбивать из мужчины признание, что он работает корректировщиком для ВСУ.

— А когда они узнали, что мой сын работает в Николаеве, выросла версия, что он служит в ВСУ. Они оживились, привезли меня в РЭС. Начали мне показывать фотографии людей, спрашивать, где они. Большинство из них я не знал. Они начали меня еще больше пугать, немного избивали. А когда не выбили информацию, которая им нужна, сказали, что я доигрался, и мной займутся более серьезные люди. Привезли в подвал. Там закрыли.

После началось избиение. Мужчина помнит первый удар, а дальше все слилось. Затем оккупанты начали бить шокером, угрожали отрезать уши и нос бокорезом.

— Потом пришли молодые ребята, говорили, что мы, украинцы, их не понимаем, что они пришли с освободительной миссией. Мне хотелось спросить: «Это мой сын твоего отца в подвале в Воронеже пытает или ты меня?». Говорили, что будут меня использовать, чтобы я передавал ложные данные ВСУ. Я сказал, что отказываюсь, потому что не хочу жить в Украине так, как они живут в России. Что, если я начну это делать, это не будет жизнь. После этого они ушли и сказали, что отпустят на следующий день, — вспоминает Александр.

Но на следующий день пришли другие военные, с мешком на голове его усадили в машину, сказали, что повезут на первую линию и расстреляют.

— Он спросил: «Слышишь?». Я сказал: «Слышу. Скорей бы». Он спросил, почему, я ответил, чтобы скорее все кончилось, он засмеялся.

Александра привезли в Херсон, бросили в камеру. Там он слышал истошные крики других украинцев, которых россияне пытали. Впоследствии мужчину отпустили.

Еще один житель Снигиревки попросил не называть его имя и не показывать лицо. Он успел вывезти дочь с внуками в Одессу. В марте он приехал домой, чтобы вернуть машину знакомого, взятую для эвакуации.

— В августе мне помяли бока. Хорошо так помяли. Хромаю до сих пор. Нога отбита полностью. Телефончик использовали. Это полевой телефон, подключаемый к уху и к принадлежностям (половых органов, — прим.). Говоришь даже то, что не знаешь, – рассказывает он.

Отметим, что полевые телефоны — известный метод пыток в России, часто используемый на допросах. В устройстве имеется динамомашинка, производящая ток высокого напряжения. Поскольку сила тока при этом маленькая, ожогов почти не остается — только электрометки — быстро заживающие маленькие черные точки.

Напомним, после освобождения от оккупантов в Снегиревке Николаевской области была обнаружена застенка. Там содержались и издевались над гражданскими.