Во вторник, 4 марта, Владимир Путин общался с журналистами по поводу событий в Украине. И публика отреагировала на это общение эмоционально – в духе популярных высказываний о том, что Путин утратил связь с реальностью. А ведь общение президентов с журналистами в подобных обстоятельствах – это не просто пресс-конференции, это всегда набор сигналов для политических партнёров и оппонентов. Разве не было бы полезным осознать, какие сигналы были на этот раз в словах Путина?
Надо понимать, что Путин возглавляет государство, с которым никто другой на планете, в том числе и Соединённые Штаты, не станет воевать, защищая нас, и которое при этом само готово воевать с нами. Такая ситуация – это, по сути, принуждение нас к тому, чтобы понимать Путина. Мы находимся в заложниках у военного могущества Кремля – а значит, мы просто обязаны воспринимать высказывания Путина на основе презумпции о его нормальности, то есть мы должны обдумывать его слова. От этого зависит наше же будущее.
Первой и больше символической, чем политической реакцией Запада на интервенцию в Крыму стал отказ западных лидеров от участия в сочинском саммите Большой Восьмёрки. Путин продемонстрировал, что это его не беспокоит вообще: «Мы готовимся к «восьмёрке», готовы будем у себя принять наших коллег. Если они не хотят приезжать – ну не надо». Вот так просто.
Сложнее – с несимволическими санкциями, которые обсуждают на Западе. Слова Путина: «О последствиях этих санкций должны прежде всего думать те, кто их собирается вводить. Я думаю, что в современном мире, когда всё взаимосвязано и все друг от друга зависят так или иначе, конечно, можно нанести какой-то ущерб друг другу, но это будет взаимный ущерб, и об этом тоже нужно подумать».
Иными словами, американцев – а именно они, а не европейцы готовы к введению санкций – Путин почти прямо предупредил о том, что готов к возможным санкциям и будет отвечать на них. Наверное, этот ответ Путина будет таким же извращённым, как и запрет на усыновление российских сирот американцами, но это не важно. Важно, что нынешние угрозы Запада Путина по-видимому не остановят.
Путин на 100% уверен, что Майдан был подготовлен при участии западных спецслужб для того, чтобы расшатать власть в Украине – ещё одном государстве, которое должно было стать, по мнению Путина, зависимым от Запада. Вот самое яркое его высказывание по этому поводу: «Наши западные партнёры делают это на Украине не первый раз. У меня иногда складывается впечатление, что там за большой лужей сидят где-то в Америке сотрудники какой-то лаборатории и как над крысами проводят какие-то эксперименты, не понимая последствий того, что они делают. [...] То же самое и во времена первого Майдана, когда того же самого Януковича не допустили до власти. Ну зачем надо было проводить третий тур выборов? То есть превратили в фарс – политическую жизнь Украины превратили в фарс».
Путин настолько не верит в людей, в силу спонтанных коллективных действий, не организованных откуда-либо из единого центра, что даже сделал пусть и извращённый, но всё-таки комплимент Самообороне Майдана: «Посмотрите, как хорошо были подготовлены люди, которые орудовали в Киеве. Их, как известно, готовили на соответствующих базах на сопредельных территориях – в Литве, Польше, и в самой Украине тоже. Готовили инструкторы, готовили в течение длительного времени. Они уже разбиты на десятки, на сотни, действуют организованно, с хорошими системами связи. Всё функционирует как часы. Вы видели, как они работают? Абсолютно профессионально, как спецназ».
Таким образом, можно обоснованно утверждать, что все призывы отступить в Крыму Путин интерпретирует как попытку запретить ему делать ровно то же самое в Украине, что якобы позволено Западу.
Во время общения с журналистами Путин сделал два очень важных заявления о возможных военных действиях против его войск в Крыму.
Первое – очевидно, для украинской власти: «Послушайте внимательно. Я хочу, чтобы вы однозначно меня понимали, если мы примем такое решение – только для защиты украинских граждан. И пускай попробует кто-то из числа военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади, не впереди, а сзади. Пускай они попробуют стрелять в женщин и детей! И я посмотрю на тех, кто отдаст такой приказ на Украине».
Многие посчитали это невольным саморазоблачением – мол, случайно признался, что будет использовать тех самых русскоязычных украинцев, которых собирался защищать, в качестве живого щита. Но это было вполне осознанно – Путин предельно ясно описал, что у него на столе нет решения о межгосударственной войне, у него есть решение о гражданской войне, де-факто о бойне. Как бы о конфликте во благо – вы начнёте, затем морально проиграете, а тогда уж увидите, что у нас даже появится право на агрессию. Учтите, Путин может позволить себе такую откровенность просто потому, что он прекрасно знает, что у него все существенные масс-медиа подконтрольны – и некому будет донести эту правду до русскоязычных украинцев и до россиян, а вот политикам в Киеве всё будет понятно.
И второе заявление – для Запада: «Создалось впечатление, что Крым хотят пустить по киевскому сценарию и начать там серию терактов и хаоса. Конечно, это крымчан очень беспокоит. Именно поэтому они создали комитеты самообороны и взяли под контроль все вооружённые силы. Кстати говоря, когда я вчера справку посмотрел, что же они там забрали, это прямо какой-то укрепрайон. Там несколько десятков установок «С-300», несколько десятков «Буков», 22 тысячи военнослужащих и прочее-прочее вооружение. Но, слава богу, всё это теперь, как я уже сказал, без единого выстрела находится в руках самого народа Крыма».
Казалось бы, зачем сообщать в этой беседе, например, про «С-300»? Что это за фразочка про укрепрайон? Это ясный сигнал всем: вы даже небо Крыма для нас закрыть не сможете, не говоря уже о том, чтобы войти сюда своей армией.
Как правило, когда кремлёвская администрация хочет ненавязчиво публично отметить удобный для себя факт или хочет публично указать на кого-либо в политике, тогда какого-нибудь журналиста, которому можно доверять, просят задать на пресс-конференции соответствующий вопрос Путину или главе его администрации. Чтобы он как бы не сам заводил речь об этом факте или о политике, а с такой немного вынужденной мотивацией: «Ну если уж вы спрашиваете...». И во время общения с журналистами 4 марта Путину, по-видимому, очень хотелось назвать для украинцев и мира фамилию Тимошенко. Мол, с ней готов работать, вот только есть одна проблема...
Вопрос журналистки: «Вы сказали, что нужно контактировать со всеми. Юлия Тимошенко на днях вроде как говорила, что собирается в Москву».
Ответ Путина: «Вы знаете, что мы работали всегда и достаточно успешно с властями Украины совсем разных политических взглядов – и с Леонидом Даниловичем работали, и с Ющенко работали. И я как Председатель Правительства Российской Федерации работал с Тимошенко: я к ней ездил, она приезжала в Россию. Разные были ситуации, связанные с осуществлением совместной деятельности по руководству экономиками стран, и споры были, и договорённости были. Но это была в целом конструктивная работа. Если она захочет приехать в Россию, пускай приезжает. Но сегодня она – не председатель правительства. В каком качестве она приедет? Но препятствовать тому, чтобы она приехала в Россию, я лично не собираюсь».
Перевод с дипломатического языка на обывательский: с Тимошенко я, Путин, договорился бы, но вы же не захотели назначать её премьер-министром. Впрочем, всё равно можно попробовать – вы только какую-нибудь официальную роль ей определите, чтобы она не была просто частным лицом.
Большой политической проблемой для Кремля оставался Виктор Янукович. В том смысле проблемой, что у многих в Украине и мире создавалось впечатление, будто Кремль хочет вернуть Януковича в то положение, в котором Янукович был перед побегом из Украины, а при этом никто в Украине – и даже в Крыму – не готов больше жить под управлением Януковича. Большинство жителей во всех регионах Украины – против Януковича.
Соответственно, Путин постарался максимально ясно отмежеваться от Януковича. Во-первых, Путин признаёт его де-юре президентом, но понимает, что де-факто Янукович проиграл окончательно и помогать его возвращению не будет, причём постарался, чтобы и у Януковича таких иллюзий не было: «Я думаю, что политического будущего у него нет, я ему об этом сказал».
Во-вторых, Путин постарался показать, что не считает Януковича хорошим президентом, хотя также не считает его и каким-то особенно плохим президентом: «Проблема в том, что ни одно из прошлых правительств не думало как следует о нуждах людей. И у нас много проблем, в России, у нас много проблем очень похожих, но они не такие острые, как там. Вот смотрите, средний доход на душу населения в России 29 700 рублей, а на Украине, в рублях если сопоставить, 11 900, по-моему. Почти в три раза меньше. Пенсия у нас средняя 10 700, а на Украине 5,5 тысячи, в рублях. В два раза меньше. А ветераны Великой Отечественной войны у нас вообще получают почти среднюю заработную плату работающих. То есть разница очень существенная в уровне жизни. Вот о чём надо было думать с самого начала. И конечно, нужно было бы бороться с бандитизмом, с семейственностью, с кумовством, прежде всего в экономике. Люди же всё это видят, и это вызывает недоверие к власти».
А значит, всё-таки беспочвенны предположения о том, что Кремль посадит Януковича на царство где-то там на юге Украины, а потом поможет ему отыграть страну назад.
Путин действительно может пойти на отделение Крыма от Украины. Сейчас он повторяет слова об уважении территориальной целостности нашей страны. Однако важно понимать, что эту позицию он может и изменить после того, как в Крыму 30 марта будет проведён референдум.
Путин убеждён, что соблюдает формальности – мол, формально его войск в Крыму нет, формально там избран премьер-министр, формально в условиях безопасности и свободы в Крыму идёт подготовка к референдуму о государственном статусе Крыма. И, по мнению Путина, этот референдум будет иметь значение.
Вопрос журналиста: «А как вы представляете себе будущее Крыма? И рассматривается ли вариант его присоединения к России?».
Ответ Путина: «Нет, не рассматривается. И я вообще полагаю, что только граждане, проживающие на той или иной территории, в условиях свободы волеизъявления, в условиях безопасности могут и должны определять своё будущее. И если это было позволено, допустим, сделать косоварам, косовским албанцам, если это было позволено сделать вообще во многих частях света, то право нации на самоопределение, закреплённое, насколько мне известно, и в соответствующих документах ООН, никто не отменял. Но мы ни в коем случае не будем провоцировать никого на такие решения и ни в коем случае не будем подогревать такие настроения».
Обратите внимание: Путин говорит в настоящем времени – вариант присоединения Крыма к России не рассматривается. Это не означает, что не будет рассматриваться после 30 марта.
Также обратите внимание: Путин подчеркнул, что не будет подогревать такие настроения. Это совершенно определённый сигнал его сторонникам – мол, он не говорит прямо, что Крым станет частью России, только потому, что это потом может интерпретироваться как подталкивание к конкретному решению на референдуме.
И ещё обратите внимание: чтобы говорить о присоединении Крыма к России, нужно будет провести на полуострове и второй референдум. На референдуме 30 марта планируется задать такой вопрос: «Автономная республика Крым обладает государственной самостоятельностью и входит в состав Украины на основе договоров и соглашений (да или нет)». Очевидно, что не обойтись без отдельного референдума по вопросу о вхождении в состав России. Как, например, было в Приднестровье в 2006 году, когда на референдуме был задан такой вопрос: «Поддерживаете ли вы курс на независимость Приднестровской Молдавской Республики и последующее свободное присоединение Приднестровья к Российской Федерации?».
Путин дал понять, прежде всего, Западу, что не намерен игнорировать киевское правительство вообще. Но не потому, что он признаёт это правительство, а потому, что вынужден контактировать, так как не хочет (пока не хочет?) подвергать Украину экономической блокаде. Слова об этом: «Три дня назад я дал поручение Правительству возобновить контакты на правительственном уровне со своими коллегами в соответствующих министерствах и ведомствах Украины, с тем чтобы не порвать экономические связи, поддержать их в их стремлении восстановить экономику. Вот это прямое поручение Правительству. Более того, и Дмитрий Анатольевич Медведев в контакте с Яценюком. А Нарышкин как председатель парламента, я знаю, в контакте с Турчиновым. Но, повторяю, все наши торгово-экономические и другие, гуманитарные связи можно будет развивать в полноценном формате только после того, как нормализуется ситуация и пройдут выборы президента».
Очень настораживает тот факт, что Путин одновременно говорит, что Янукович – до сих пор президент Украины, и при этом обозначает, что полноценный формат отношений между Украиной и Россией он позволит только после того, как пройдут выборы президента. Логичен вопрос: признает ли Путин наши майские выборы?
По-видимому, не признает. Если Путин считает Януковича президентом, то, в его логике, до марта 2015-го, когда истекает срок президентских полномочий Януковича, даже нет места президентским выборам.
С другой стороны, ещё больше настораживает слово «всеобщие» в контексте выборов. Вот что Путин сказал в ответ на вопрос об Александре Турчинове: «А на высшем уровне у меня нет партнёра там. Там нет президента. И быть не может до всеобщих выборов».
Представим себе, что 30 марта в Крыму прошёл референдум, и было подсчитано и объявлено, что большинство голосов – де-факто «за» отделение Крыма от Украины. Позволят ли, в таком случае, узурпаторы в Крыму провести голосование на майских выборах президента Украины? А если не позволят, то назовёт ли Путин такие президентские выборы у нас всеобщими? Большой вопрос.
Город Севастополь не является частью Автономной республики Крым. Это город государственного значения, как Киев. Путин, будучи большим формалистом, не может об этом не знать и не учитывать такой статус, пожалуй, главного для русской культуры города на полуострове. Тем не менее, во время общения с журналистами 4 марта Путин вообще ничего не сказал о судьбе этого города – базы Черноморского флота России.
Стоит ли ожидать какой-то референдум и там ещё? Или Путин уже считает этот город своим, так что и говорить о нём отдельно не считает нужным? Или вообще вся игра – не на отделение Крыма, а потому о таких важных деталях даже и не вспоминают?
Слова Путина: «Когда мы указываем на то, что это антиконституционный переворот, нам говорят: «Нет!». И вы наверняка это много раз слышали: «Это не антиконституционный переворот, это не вооружённый захват власти. Это – революция!» Так? А если это революция, что это значит? Мне тогда трудно не согласиться с некоторыми нашими экспертами, которые считают, что на этой территории возникает новое государство. Так же, как было после крушения Российской империи, после революции 1917 года, возникает новое государство. А с этим государством и в отношении этого государства мы никаких обязывающих документов не подписывали».
Эти слова в украинских СМИ связали только с Будапештским меморандумом – мол, Кремль отказывается выполнять свои обязательства как гаранта суверенитета и территориальной целостности Украины. Но меморандум – это лишь верхушка айсберга. Если Путин всерьёз решит, что Украина после Майдана – это новое государство, то что, например, будет с Черноморским флотом? Заново делить что ли? Что будет с государственными границами? Если государство новое – то и о границах надо договариваться с Кремлём заново?
Представьте себе, какую разруху в наших отношениях Путин готов спровоцировать.
Самая странная часть высказываний Путина касалась продолжения смены власти в Украине. Вот его слова: «По большому счёту, надо принимать новую конституцию и проводить её на референдуме, с тем чтобы все граждане Украины чувствовали, что они сопричастны этому процессу, влияют на формирование основных принципов устройства своего государства. Но это, конечно, не наше дело. Это должны сами украинцы решить и сами украинские власти, так или иначе. Я думаю, что после формирования легитимных властей, после избрания президента, выборов нового парламента, что было намечено (наверное, это всё произойдёт), я бы на их месте вернулся к тому, чтобы принять конституцию, причём, повторяю, на референдуме, чтобы все люди приняли, проголосовали, и тогда надо всем исполнять. А если кто-то будет чувствовать, что он оказался за бортом этого процесса, он никогда с этим не согласится и будет всегда с этим бороться. Ну зачем им это надо? Повторю, это не наше дело».
Обратите внимание: у нас здесь в Киеве довольно мало говорят о досрочных перевыборах Верховной Рады. Действующий состав парламента, по-видимому, собирается работать до 2017 года, когда истечёт срок его полномочий. При этом электоральный расклад в Украине, как можно предположить, серьёзно изменился. И наверное в ближайшие месяцы изменится ещё по мере того, как социальное положение украинцев ухудшится, что будет соответствовать положению в экономике.
Надо понимать, что по состоянию на сегодня у Путина нет вообще никаких политических рычагов влияния в Киеве. Компартия де-факто недееспособна, Партия регионов успешно перекрашивается. У людей вроде Виктора Медведчука нет никаких шансов влиять на что-либо. А какие-либо новые русские движения завести в парламент аж через три года – Путину, возможно, не удастся, да и попросту это слишком далёкий горизонт планирования.
Путин хочет влиять на Украину здесь и сейчас. Поэтому он крайне заинтересован в том, чтобы Верховная Рада не осталась в таком составе, в каком она действует сегодня. Вот именно об этом следующие слова Путина: «Люди, которые в восточной части живут, они понимают, что они за порогом принятия решения оказались».
В сумме этих десять сигналов означают, что напряжённость в Украине ещё только начинается. Нам предстоит как-то реагировать на референдум – и, возможно, не единственный – в Крыму. На торговую блокаду, которая ещё последует, когда Путин поймёт, что в киевском сообществе власти проигнорируют его сигналы про переговорщика и перевыборы Рады. Ну и, главное, он, по-видимому, постарается сделать наши президентские выборы не всеобщими, а значит, борьба за юго-восток ещё может обостриться. Как всему этому противостоять?
Дмитрий Литвин, LB.ua.
Медіаситуація на Миколаївщині: Суди, доступ та відмова спілкуватись з журналістами
Катерина Середа
|
|
Во вторник, 4 марта, Владимир Путин общался с журналистами по поводу событий в Украине. И публика отреагировала на это общение эмоционально – в духе популярных высказываний о том, что Путин утратил связь с реальностью. А ведь общение президентов с журналистами в подобных обстоятельствах – это не просто пресс-конференции, это всегда набор сигналов для политических партнёров и оппонентов. Разве не было бы полезным осознать, какие сигналы были на этот раз в словах Путина?
Надо понимать, что Путин возглавляет государство, с которым никто другой на планете, в том числе и Соединённые Штаты, не станет воевать, защищая нас, и которое при этом само готово воевать с нами. Такая ситуация – это, по сути, принуждение нас к тому, чтобы понимать Путина. Мы находимся в заложниках у военного могущества Кремля – а значит, мы просто обязаны воспринимать высказывания Путина на основе презумпции о его нормальности, то есть мы должны обдумывать его слова. От этого зависит наше же будущее.
Первой и больше символической, чем политической реакцией Запада на интервенцию в Крыму стал отказ западных лидеров от участия в сочинском саммите Большой Восьмёрки. Путин продемонстрировал, что это его не беспокоит вообще: «Мы готовимся к «восьмёрке», готовы будем у себя принять наших коллег. Если они не хотят приезжать – ну не надо». Вот так просто.
Сложнее – с несимволическими санкциями, которые обсуждают на Западе. Слова Путина: «О последствиях этих санкций должны прежде всего думать те, кто их собирается вводить. Я думаю, что в современном мире, когда всё взаимосвязано и все друг от друга зависят так или иначе, конечно, можно нанести какой-то ущерб друг другу, но это будет взаимный ущерб, и об этом тоже нужно подумать».
Иными словами, американцев – а именно они, а не европейцы готовы к введению санкций – Путин почти прямо предупредил о том, что готов к возможным санкциям и будет отвечать на них. Наверное, этот ответ Путина будет таким же извращённым, как и запрет на усыновление российских сирот американцами, но это не важно. Важно, что нынешние угрозы Запада Путина по-видимому не остановят.
Путин на 100% уверен, что Майдан был подготовлен при участии западных спецслужб для того, чтобы расшатать власть в Украине – ещё одном государстве, которое должно было стать, по мнению Путина, зависимым от Запада. Вот самое яркое его высказывание по этому поводу: «Наши западные партнёры делают это на Украине не первый раз. У меня иногда складывается впечатление, что там за большой лужей сидят где-то в Америке сотрудники какой-то лаборатории и как над крысами проводят какие-то эксперименты, не понимая последствий того, что они делают. [...] То же самое и во времена первого Майдана, когда того же самого Януковича не допустили до власти. Ну зачем надо было проводить третий тур выборов? То есть превратили в фарс – политическую жизнь Украины превратили в фарс».
Путин настолько не верит в людей, в силу спонтанных коллективных действий, не организованных откуда-либо из единого центра, что даже сделал пусть и извращённый, но всё-таки комплимент Самообороне Майдана: «Посмотрите, как хорошо были подготовлены люди, которые орудовали в Киеве. Их, как известно, готовили на соответствующих базах на сопредельных территориях – в Литве, Польше, и в самой Украине тоже. Готовили инструкторы, готовили в течение длительного времени. Они уже разбиты на десятки, на сотни, действуют организованно, с хорошими системами связи. Всё функционирует как часы. Вы видели, как они работают? Абсолютно профессионально, как спецназ».
Таким образом, можно обоснованно утверждать, что все призывы отступить в Крыму Путин интерпретирует как попытку запретить ему делать ровно то же самое в Украине, что якобы позволено Западу.
Во время общения с журналистами Путин сделал два очень важных заявления о возможных военных действиях против его войск в Крыму.
Первое – очевидно, для украинской власти: «Послушайте внимательно. Я хочу, чтобы вы однозначно меня понимали, если мы примем такое решение – только для защиты украинских граждан. И пускай попробует кто-то из числа военнослужащих стрелять в своих людей, за которыми мы будем стоять сзади, не впереди, а сзади. Пускай они попробуют стрелять в женщин и детей! И я посмотрю на тех, кто отдаст такой приказ на Украине».
Многие посчитали это невольным саморазоблачением – мол, случайно признался, что будет использовать тех самых русскоязычных украинцев, которых собирался защищать, в качестве живого щита. Но это было вполне осознанно – Путин предельно ясно описал, что у него на столе нет решения о межгосударственной войне, у него есть решение о гражданской войне, де-факто о бойне. Как бы о конфликте во благо – вы начнёте, затем морально проиграете, а тогда уж увидите, что у нас даже появится право на агрессию. Учтите, Путин может позволить себе такую откровенность просто потому, что он прекрасно знает, что у него все существенные масс-медиа подконтрольны – и некому будет донести эту правду до русскоязычных украинцев и до россиян, а вот политикам в Киеве всё будет понятно.
И второе заявление – для Запада: «Создалось впечатление, что Крым хотят пустить по киевскому сценарию и начать там серию терактов и хаоса. Конечно, это крымчан очень беспокоит. Именно поэтому они создали комитеты самообороны и взяли под контроль все вооружённые силы. Кстати говоря, когда я вчера справку посмотрел, что же они там забрали, это прямо какой-то укрепрайон. Там несколько десятков установок «С-300», несколько десятков «Буков», 22 тысячи военнослужащих и прочее-прочее вооружение. Но, слава богу, всё это теперь, как я уже сказал, без единого выстрела находится в руках самого народа Крыма».
Казалось бы, зачем сообщать в этой беседе, например, про «С-300»? Что это за фразочка про укрепрайон? Это ясный сигнал всем: вы даже небо Крыма для нас закрыть не сможете, не говоря уже о том, чтобы войти сюда своей армией.
Как правило, когда кремлёвская администрация хочет ненавязчиво публично отметить удобный для себя факт или хочет публично указать на кого-либо в политике, тогда какого-нибудь журналиста, которому можно доверять, просят задать на пресс-конференции соответствующий вопрос Путину или главе его администрации. Чтобы он как бы не сам заводил речь об этом факте или о политике, а с такой немного вынужденной мотивацией: «Ну если уж вы спрашиваете...». И во время общения с журналистами 4 марта Путину, по-видимому, очень хотелось назвать для украинцев и мира фамилию Тимошенко. Мол, с ней готов работать, вот только есть одна проблема...
Вопрос журналистки: «Вы сказали, что нужно контактировать со всеми. Юлия Тимошенко на днях вроде как говорила, что собирается в Москву».
Ответ Путина: «Вы знаете, что мы работали всегда и достаточно успешно с властями Украины совсем разных политических взглядов – и с Леонидом Даниловичем работали, и с Ющенко работали. И я как Председатель Правительства Российской Федерации работал с Тимошенко: я к ней ездил, она приезжала в Россию. Разные были ситуации, связанные с осуществлением совместной деятельности по руководству экономиками стран, и споры были, и договорённости были. Но это была в целом конструктивная работа. Если она захочет приехать в Россию, пускай приезжает. Но сегодня она – не председатель правительства. В каком качестве она приедет? Но препятствовать тому, чтобы она приехала в Россию, я лично не собираюсь».
Перевод с дипломатического языка на обывательский: с Тимошенко я, Путин, договорился бы, но вы же не захотели назначать её премьер-министром. Впрочем, всё равно можно попробовать – вы только какую-нибудь официальную роль ей определите, чтобы она не была просто частным лицом.
Большой политической проблемой для Кремля оставался Виктор Янукович. В том смысле проблемой, что у многих в Украине и мире создавалось впечатление, будто Кремль хочет вернуть Януковича в то положение, в котором Янукович был перед побегом из Украины, а при этом никто в Украине – и даже в Крыму – не готов больше жить под управлением Януковича. Большинство жителей во всех регионах Украины – против Януковича.
Соответственно, Путин постарался максимально ясно отмежеваться от Януковича. Во-первых, Путин признаёт его де-юре президентом, но понимает, что де-факто Янукович проиграл окончательно и помогать его возвращению не будет, причём постарался, чтобы и у Януковича таких иллюзий не было: «Я думаю, что политического будущего у него нет, я ему об этом сказал».
Во-вторых, Путин постарался показать, что не считает Януковича хорошим президентом, хотя также не считает его и каким-то особенно плохим президентом: «Проблема в том, что ни одно из прошлых правительств не думало как следует о нуждах людей. И у нас много проблем, в России, у нас много проблем очень похожих, но они не такие острые, как там. Вот смотрите, средний доход на душу населения в России 29 700 рублей, а на Украине, в рублях если сопоставить, 11 900, по-моему. Почти в три раза меньше. Пенсия у нас средняя 10 700, а на Украине 5,5 тысячи, в рублях. В два раза меньше. А ветераны Великой Отечественной войны у нас вообще получают почти среднюю заработную плату работающих. То есть разница очень существенная в уровне жизни. Вот о чём надо было думать с самого начала. И конечно, нужно было бы бороться с бандитизмом, с семейственностью, с кумовством, прежде всего в экономике. Люди же всё это видят, и это вызывает недоверие к власти».
А значит, всё-таки беспочвенны предположения о том, что Кремль посадит Януковича на царство где-то там на юге Украины, а потом поможет ему отыграть страну назад.
Путин действительно может пойти на отделение Крыма от Украины. Сейчас он повторяет слова об уважении территориальной целостности нашей страны. Однако важно понимать, что эту позицию он может и изменить после того, как в Крыму 30 марта будет проведён референдум.
Путин убеждён, что соблюдает формальности – мол, формально его войск в Крыму нет, формально там избран премьер-министр, формально в условиях безопасности и свободы в Крыму идёт подготовка к референдуму о государственном статусе Крыма. И, по мнению Путина, этот референдум будет иметь значение.
Вопрос журналиста: «А как вы представляете себе будущее Крыма? И рассматривается ли вариант его присоединения к России?».
Ответ Путина: «Нет, не рассматривается. И я вообще полагаю, что только граждане, проживающие на той или иной территории, в условиях свободы волеизъявления, в условиях безопасности могут и должны определять своё будущее. И если это было позволено, допустим, сделать косоварам, косовским албанцам, если это было позволено сделать вообще во многих частях света, то право нации на самоопределение, закреплённое, насколько мне известно, и в соответствующих документах ООН, никто не отменял. Но мы ни в коем случае не будем провоцировать никого на такие решения и ни в коем случае не будем подогревать такие настроения».
Обратите внимание: Путин говорит в настоящем времени – вариант присоединения Крыма к России не рассматривается. Это не означает, что не будет рассматриваться после 30 марта.
Также обратите внимание: Путин подчеркнул, что не будет подогревать такие настроения. Это совершенно определённый сигнал его сторонникам – мол, он не говорит прямо, что Крым станет частью России, только потому, что это потом может интерпретироваться как подталкивание к конкретному решению на референдуме.
И ещё обратите внимание: чтобы говорить о присоединении Крыма к России, нужно будет провести на полуострове и второй референдум. На референдуме 30 марта планируется задать такой вопрос: «Автономная республика Крым обладает государственной самостоятельностью и входит в состав Украины на основе договоров и соглашений (да или нет)». Очевидно, что не обойтись без отдельного референдума по вопросу о вхождении в состав России. Как, например, было в Приднестровье в 2006 году, когда на референдуме был задан такой вопрос: «Поддерживаете ли вы курс на независимость Приднестровской Молдавской Республики и последующее свободное присоединение Приднестровья к Российской Федерации?».
Путин дал понять, прежде всего, Западу, что не намерен игнорировать киевское правительство вообще. Но не потому, что он признаёт это правительство, а потому, что вынужден контактировать, так как не хочет (пока не хочет?) подвергать Украину экономической блокаде. Слова об этом: «Три дня назад я дал поручение Правительству возобновить контакты на правительственном уровне со своими коллегами в соответствующих министерствах и ведомствах Украины, с тем чтобы не порвать экономические связи, поддержать их в их стремлении восстановить экономику. Вот это прямое поручение Правительству. Более того, и Дмитрий Анатольевич Медведев в контакте с Яценюком. А Нарышкин как председатель парламента, я знаю, в контакте с Турчиновым. Но, повторяю, все наши торгово-экономические и другие, гуманитарные связи можно будет развивать в полноценном формате только после того, как нормализуется ситуация и пройдут выборы президента».
Очень настораживает тот факт, что Путин одновременно говорит, что Янукович – до сих пор президент Украины, и при этом обозначает, что полноценный формат отношений между Украиной и Россией он позволит только после того, как пройдут выборы президента. Логичен вопрос: признает ли Путин наши майские выборы?
По-видимому, не признает. Если Путин считает Януковича президентом, то, в его логике, до марта 2015-го, когда истекает срок президентских полномочий Януковича, даже нет места президентским выборам.
С другой стороны, ещё больше настораживает слово «всеобщие» в контексте выборов. Вот что Путин сказал в ответ на вопрос об Александре Турчинове: «А на высшем уровне у меня нет партнёра там. Там нет президента. И быть не может до всеобщих выборов».
Представим себе, что 30 марта в Крыму прошёл референдум, и было подсчитано и объявлено, что большинство голосов – де-факто «за» отделение Крыма от Украины. Позволят ли, в таком случае, узурпаторы в Крыму провести голосование на майских выборах президента Украины? А если не позволят, то назовёт ли Путин такие президентские выборы у нас всеобщими? Большой вопрос.
Город Севастополь не является частью Автономной республики Крым. Это город государственного значения, как Киев. Путин, будучи большим формалистом, не может об этом не знать и не учитывать такой статус, пожалуй, главного для русской культуры города на полуострове. Тем не менее, во время общения с журналистами 4 марта Путин вообще ничего не сказал о судьбе этого города – базы Черноморского флота России.
Стоит ли ожидать какой-то референдум и там ещё? Или Путин уже считает этот город своим, так что и говорить о нём отдельно не считает нужным? Или вообще вся игра – не на отделение Крыма, а потому о таких важных деталях даже и не вспоминают?
Слова Путина: «Когда мы указываем на то, что это антиконституционный переворот, нам говорят: «Нет!». И вы наверняка это много раз слышали: «Это не антиконституционный переворот, это не вооружённый захват власти. Это – революция!» Так? А если это революция, что это значит? Мне тогда трудно не согласиться с некоторыми нашими экспертами, которые считают, что на этой территории возникает новое государство. Так же, как было после крушения Российской империи, после революции 1917 года, возникает новое государство. А с этим государством и в отношении этого государства мы никаких обязывающих документов не подписывали».
Эти слова в украинских СМИ связали только с Будапештским меморандумом – мол, Кремль отказывается выполнять свои обязательства как гаранта суверенитета и территориальной целостности Украины. Но меморандум – это лишь верхушка айсберга. Если Путин всерьёз решит, что Украина после Майдана – это новое государство, то что, например, будет с Черноморским флотом? Заново делить что ли? Что будет с государственными границами? Если государство новое – то и о границах надо договариваться с Кремлём заново?
Представьте себе, какую разруху в наших отношениях Путин готов спровоцировать.
Самая странная часть высказываний Путина касалась продолжения смены власти в Украине. Вот его слова: «По большому счёту, надо принимать новую конституцию и проводить её на референдуме, с тем чтобы все граждане Украины чувствовали, что они сопричастны этому процессу, влияют на формирование основных принципов устройства своего государства. Но это, конечно, не наше дело. Это должны сами украинцы решить и сами украинские власти, так или иначе. Я думаю, что после формирования легитимных властей, после избрания президента, выборов нового парламента, что было намечено (наверное, это всё произойдёт), я бы на их месте вернулся к тому, чтобы принять конституцию, причём, повторяю, на референдуме, чтобы все люди приняли, проголосовали, и тогда надо всем исполнять. А если кто-то будет чувствовать, что он оказался за бортом этого процесса, он никогда с этим не согласится и будет всегда с этим бороться. Ну зачем им это надо? Повторю, это не наше дело».
Обратите внимание: у нас здесь в Киеве довольно мало говорят о досрочных перевыборах Верховной Рады. Действующий состав парламента, по-видимому, собирается работать до 2017 года, когда истечёт срок его полномочий. При этом электоральный расклад в Украине, как можно предположить, серьёзно изменился. И наверное в ближайшие месяцы изменится ещё по мере того, как социальное положение украинцев ухудшится, что будет соответствовать положению в экономике.
Надо понимать, что по состоянию на сегодня у Путина нет вообще никаких политических рычагов влияния в Киеве. Компартия де-факто недееспособна, Партия регионов успешно перекрашивается. У людей вроде Виктора Медведчука нет никаких шансов влиять на что-либо. А какие-либо новые русские движения завести в парламент аж через три года – Путину, возможно, не удастся, да и попросту это слишком далёкий горизонт планирования.
Путин хочет влиять на Украину здесь и сейчас. Поэтому он крайне заинтересован в том, чтобы Верховная Рада не осталась в таком составе, в каком она действует сегодня. Вот именно об этом следующие слова Путина: «Люди, которые в восточной части живут, они понимают, что они за порогом принятия решения оказались».
В сумме этих десять сигналов означают, что напряжённость в Украине ещё только начинается. Нам предстоит как-то реагировать на референдум – и, возможно, не единственный – в Крыму. На торговую блокаду, которая ещё последует, когда Путин поймёт, что в киевском сообществе власти проигнорируют его сигналы про переговорщика и перевыборы Рады. Ну и, главное, он, по-видимому, постарается сделать наши президентские выборы не всеобщими, а значит, борьба за юго-восток ещё может обостриться. Как всему этому противостоять?
Дмитрий Литвин, LB.ua.