Игорь Бедзай: «В марте 2014 года прямо сказал: «Если у меня будет возможность перегнать технику из Крыма, так и сделаю»

Сакская бригада была единственным подразделением Вооруженных сил Украины, которое взаимодействовало с кораблями и могло оказывать огневую поддержку флоту. На вооружении бригады состоят самолеты Ан-26, Ан-2, Бе-12, а также вертолеты Ми-14 и Ка-27. Аэродром в Новофедоровке, где базировалась бригада, имел стратегическое значение, поэтому российские «зеленые человечки» появились тут сразу. Командующий ВМС Денис Березовский моментально перешел на сторону оккупантов, отдав при этом приказ сложить оружие. Игорь Бедзай – не из числа тех, кто изменяет Родине и присяге.

– Честно говоря, я уже немного в датах путаюсь, когда и что происходило, – рассказывает Игорь Бедзай. – Четыре месяца событий на Майдане для нас были сплошным напряжением. Потом захват крымского парламента. Его мы восприняли с ужасом. У нас все началось, если не ошибаюсь, 27 февраля. Именно в этот день в Новофедоровку приехали первые грузовики с бойцами – пять машин с «зелеными человечками». Они сразу начали занимать позиции вокруг аэродрома. Мы хорошо понимали, кто это такие. На тот момент я исполнял обязанности командира – Владимир Хоменко болел и 3 марта 2014 года умер...

Посторонние люди с оружием начали что-то изображать возле аэродрома. Я вышел к ним: «Кто старший?» Выходит человек: «Ну я». «Кого представляете?» «Самооборону Крыма». «Цель вашего прибытия?» «Хотим взять под контроль аэродром». «Зачем?» «У вас оружие. Мы переживаем, что татары захватят вашу часть и с оружием в руках будут терроризировать русскоязычное население. Будем вашу часть охранять». Я им: «Мы не против. Охраняйте, но с той стороны забора». Параллельно мы отслеживали ситуацию с Бельбеком. Созванивались с ними. Узнали, что такие же «зеленые человечки» зашли через аэродром и захватили взлетную полосу. Нам сказали: техника заблокирована, взлететь не можем.

Реклама

Тогда же, 27 числа, мне позвонили с неожиданным предложением: «Не хотите ли перейти под флаг Российской Федерации?» «Сколько у меня есть времени?» – вместо ответа сказал я. «Час», – услышал ответ. Отключил телефон. Как раз было время ужина. Пошел домой - я живу рядом с аэродромом. (Игорь даже спустя три года говорит о своем доме в настоящем времени, а не в прошлом. - Авт.) Поужинал. Часа через полтора мне перезванивают: «Какое ваше решение?» А я понимаю, что нужно тянуть время. «Понимаете, - говорю, – настолько неоднозначна ситуация, что я не могу дать вам ответ». «Я все понял», – ответил мне собеседник и отключился.

У меня уже тогда возникла мысль, что технику, которая на ходу, нужно переправить на материк. Собрали экипажи, поставили задачу: «Будем перелетать. Дата и время уточнятся позже».

В следующие дни нас особо не трогали. Большинство «охранявших» нас бойцов уехали. Оставили всего одну машину и 18 человек. Они пришли к нам с вопросом: «Где нам жить? Есть?» Я показал через дорогу: «Вон гостиница, принадлежащая Российской Федерации, конструкторскому бюро Сухого. Может, с ними договоритесь». Там они и поселились. Гостиница очень хорошо расположена, за ней удобно было наблюдать. Мы ждали, как будут развиваться события. Ну как ждали: усилили посты, на всех дорогах поставили патрули, дежурили наши летчики на гражданских машинах с радиостанциями и телефонами. Если в нашу сторону выдвигалась какая-то колонна, все тут же собирались по тревоге, занимали посты. У каждого был свой сектор. Мы не десантники, не морпехи, не спецназовцы. Мы летчики, технари, но взяли в руки автоматы, пистолеты. Готовы были защищать свою часть.

- Сколько у вас в тот момент было техники?

- Исправных шесть вертолетов и три самолета. Когда я понял, что ситуация затягивается и лучше не будет, решил: пора. Честно говоря, ждал политического решения, но его все не было и не было.

- В части ходили разговоры о том, что можно перейти под Россию?

- Нам постоянно делали эти предложения извне. К нам приезжал начальник авиации Черноморского флота. Мы встретились с ним на нейтральной территории. Он сразу начал: «Не хотите ли вы, чтоб вся часть перешла под флаг Российской Федерации?» Услышав отрицательный ответ, удивился: «Почему вы не хотите перейти на нашу сторону?» «А почему я должен переходить?» – переспросил я. «У вас нелегитимное правительство. Где ваш президент?» «В отсутствие президента его полномочия берет на себя спикер Верховной Рады. Он назначает главкома. Я выполняю его приказы. Кроме того, у меня есть командующий флотом – им тогда был еще Березовский - он прикажет, я выполню», – попытался объяснить ему я.

- А вы сами не сомневались?

- Ни минуты. Объясню. Я заканчивал военное сызранское училище в 1993 году. Поступил в него в 89-м, когда еще Советский Союз был. Крайние два года учебы нам предлагали подписывать контракт с Российской Федерацией. Те, кто соглашались, получали денег раз в пять больше, чем мы. В принципе, еще тогда я мог поменять решение. Но уехал в Украину. Я родился в Николаеве. Может, это не самый лучший город на земле, но я здесь вырос, здесь родители мои. Для меня это важно. Кстати, морская авиация начиналась именно в Николаеве. Здесь готовили полярных морских летчиков. Николаевский аэродром всегда был морским. После училища я 11 лет прослужил в Очакове, в полку морской авиации. Здесь я все знаю.

Кроме того, я считаю, что всегда нужно отстаивать правду. Только она и победит. Правда была и остается на нашей стороне.

- Вы единолично решили переправить самолеты и вертолеты в Николаев?

- Тогда начальником авиации был Черненко. Я звонил ему и говорил: «Если у меня будет возможность перегнать технику, я так и сделаю». Он со мной соглашался. Был звонок из Генерального штаба: «Нам сказали, что вы можете спасти вертолеты и самолеты». «Да, мы можем, – подтвердил я. - Но меня смущает наше ПВО, чтоб не сбили». Меня заверили: «ПВО вас не тронет». «Тогда при первой же возможности мы улетим», – сказал я. После этого разговора я понял, что не один, за спиной у меня кто-то есть.

3 марта утром посмотрели, что погода у нас и в Николаеве нормальная. Гости отдыхают. Собрали людей: «Скоро вылетаете».

- Правда, что летчики сели в кабины в шортах, в гражданской одежде?

- Нет, это уже байки. Все были в форме, ведь они на службу шли. Все были готовы вылететь в любой момент. На самом деле они могли это сделать еще 27 числа.

В десять часов летчики сели в кабины и ждали, когда я в эфире скажу кодовое слово. После этого они одновременно запустили моторы.

- Что это было за слово?

- Первое, которое пришло в голову: «Поехали». Они взлетали друг за другом. От момента запуска моторов до взлета последнего самолета прошло 15 минут. Все они поднялись в воздух в 11 часов. Аэродром наш устроен таким образом, что взлетная полоса уходит в море. И вся техника сразу же оказалась над Черным морем.

- Как на это отреагировали ваши отдыхающие охранники?

- В тот день их старшего не было на месте. Стрелять без команды оставшиеся не могли. Может, мы и рисковали, но я понимал, что все должно пройти нормально. Но вскоре мне позвонил товарищ, который был старшим у этих людей. Спросил: «Это у тебя полеты? Они же вернутся»? Я ответил: «Вернутся, но не сегодня». Через какое-то время он перезвонил: «У меня есть распоряжение в следующий раз при взлете летательных аппаратов открывать огонь на поражение»...

- Через сколько времени ваши летчики были в Николаеве?

- Им понадобился час лету. Приземлившись, позвонили и сказали: «Наши дома». Правда, погода в Николаеве немного подвела. Туман был.

- Что вы делали этот час, пока ваши летчики были в воздухе?

- Мы с замом стояли возле карты и считали. За три минуты вертолет пролетает десять километров. Вот и отслеживали маршруты. Признаюсь, боялся, чтоб не поднялась авиация на перехват. Но в нейтральных водах перехватывать ни у кого нет права. Хотя, с другой стороны, мы уже видели, как крейсер «Москва» не давал выйти украинским кораблям в открытое море. Переживал, конечно. Лететь проще, чем ждать.

- Я сидел за штурвалом одного из наших самолетов, - говорит летчик сакской бригады Антон. - Мы взлетали фактически на холодных двигателях, что увеличивало риск их отказа в два-три раза. Но нужно было технику перегнать. Россияне с радостью ею бы пользовались. Они и планировали ее захватить. Взлетев, я искал глазами вспышки - мы же не знали, захвачена ли уже часть ПВО в Евпатории. Боялись, по нам могут ударить. Любоваться морем было некогда. Да и не верилось, что больше не увижу его...

- Ваша семья знала о том, что вы улетели?

- Нет. Мы о решении командира части никому не сообщали. Боялись утечки информации. Поэтому моя семья узнала, что я улетел только после того, как я позвонил из Николаева.

- На аэродроме у меня оставался еще один вертолет, - продолжает Игорь Бедзай. - Не хватило летчика, чтоб его перегнать вместе со всеми. Выполнив задачу, ребята в Николаеве сели на поезд и вернулись в Крым. Один из них - Саша Сурайкин - командир эскадрильи. Мы с ним очень дружны. Я пришел к нему домой после его возвращения и говорю: «Саня, есть дело». Его жена, услышав это, говорит: «Я хоть ногти успею сделать?» Я ее успокоил, что все она успеет. А сам Сане говорю: «Есть еще машина. Ты отдохни, поспи. А днем давай ее перегоним». «Я уже не усну, – ответил он. – Поехали, посмотрим на нее». Приехали на аэродром, запустили двигатели, все работает. Можно лететь... В какой день перегнали этот вертолет, уже не помню. Все в голове смешалось.

- Вы же понимали, что теперь по вертолету могли и стрелять...

- А что делать? Мы «братьев» подергали немного перед вылетом Сани: несколько раз в другом месте запускали самолет. Они бодро выезжали на перехват. Посмотрели время, за которое они успевают доехать до определенных точек. Поигрались так с ними чуть-чуть. А наш вертолет взлетел с другого места.

Больше ничего в рабочем состоянии у меня не было. Когда мы уже переехали в Николаев, россияне дали забрать нашу технику. За месяц ребята разобрали все, что не работает, погрузили на машины и вывезли. Теперь собираем из этого машины. Одна уже летает. У нас же специфическая техника. Если бы мы там ее оставили, морская авиация в Украине закончилась бы. Главный, нас охранявший, даже говорил: «Жаль, что ты забрал МИ-14. Он мне нравился». Мне тоже нравится.

-Когда вы уехали из Крыма?

- 9 апреля. Давление на нас с каждым днем усиливалось. Нам постоянно говорили: вы нормальные ребята, мы не хотим кровь проливать, но у нас есть задание захватить вашу часть, и поэтому вынуждены будем предпринимать штурмы, БТРами ломать заборы. На это мы отвечали: «У вас своя работа, у нас - своя». Когда в очередной раз предложили перейти под Россию, снова ответил: «Я не могу людям даже предлагать это. Потому что это статья «Измена Родине». Я не буду их под статью подводить». А вскоре произошел штурм нашего штаба. «Зеленые человечки» поставили мирных местных людей живым щитом перед собой. Мы понимали, что сопротивление бесполезно. Почти все крымские части к тому времени были захвачены. Каждый сделал свой выбор.

- Многие ваши подчиненные остались в Крыму?

- Две трети. Мы выходили колонной. Была договоренность, что нас пропустят. После событий 6 апреля мы поняли, что ждать больше нечего. В тот день убили моего офицера – майора Станислава Карачевского... Под угрозой уже были жизни всех, кто был не согласен с оккупантами. И 9 апреля колонной мы вышли.

Моя семья выезжала вместе со мной. Приехали к моей маме в Николаев. Часть личного состава расселили в санатории, часть обосновалась в военном городке, где у нас и сейчас находится штаб. Много семей до сих пор разделены. У кого родители, у кого жены, дети, остались в Крыму. Ездят теперь в гости друг к другу. После всех этих событий многие мои ребята участвовали в АТО. Выезжали в составе 36 бригады вместе с морпехами. Мои техники и минометчиками были, и снайперами...

За решительность и умение принимать решения Игорь Бедзай был удостоен негосударственной награды «Народный герой Украины». Также он получил орден «Богдана Хмельницкого» ІІІ степени.

Виолетта Киртока, «Цензор.НЕТ»