Партизаны для Путина. Кто и зачем вступает в батальоны теробороны Киева

— В мене тільки спортивне купе, — отвечает кто-то из строя.

В этот день тренировка проходит недалеко от ТЭЦ-6, на территории индустриальной заброшки, популярной из-за своих барханов среди любителей мотокросса и эндуро.

Марьяна Жагло внимательно осматривает местность, чтобы обустроить снайперскую точку. Ее привлекает песчаный холмик и кусты у бетонной стены.

— Для пулеметчика там тесно, — размышляет Марьяна. — Пулемет лучше сверху поставить, на крыше.

В настоящих стрельбах Жагло, курсант школы снайперов «Дикое поле», участвует раз в месяц.

— Женщина не обязана все время сидеть дома, лепить пельмени, варить борщ и стирать белье, — уверена она. — Мой муж — военный, он был доволен, что пошла служить. Только дочки странно посмотрели на меня.

Денис. «Не загинути в першому бою»

Перед обустройством блокпоста проходит час муштры.

О мирной жизни на индустриальной окраине Киева напоминает беспечный щебет птиц. В какой-то момент появляются три мотоциклиста-экстремала, приехавшие покорить здешние пески. Но, завидев людей в униформе, уезжают.

— Трохи присідаємо, наче на лижах! — командует инструктор. — Вам має бути зручно, щоб нічого не боліло. Нижче, нижче! Коліно вперед! Жопу — назад! Хто цього року катався на лижах?
— Я санки люблю, — отвечает кто-то, вызвав всеобщий смех.

— Готовність! — приказывает офицер. — До бою! Стань рівненько! Стоїш як мисливець. Ти впадеш, Серьожа, після першого пострілу. До бою! Контакт ліворуч! Контакт праворуч! Контакт ліворуч! Вільно!

Денис Семирог-Орлик в территориальной обороне два года. За это время прошел путь от архитектора и волонтера до командира отделения стрелецкой роты. Его, видного мужчину, вызвали во время мобилизации в военкомат. Но после медкомиссии отправили в тероборону

Стрельба, движения с оружием, умение укрыться, занять выгодную позицию, ориентирование на местности, первая медпомощь — Денис осваивает все стандартные навыки пехотинца с такими же, как он.

— Як каже комбриг, наше завдання — не загинути в першому бою. А далі ворог буде мати справу с професійними військовими, — рассказывает Семирог-Орлик.

Глобальную цель происходящего Денис описывает картинами партизанской войны, выходящей на продвинутый уровень.

— Якщо РФ хоче нас лупанути з якогось напрямку, де немає такої щільності наших військ, як на донбаському фронті, має бути тотальний опір по всій країні.

Агресор має знати, що навколо нього буде вороже середовище. Тероборона буде чинити опір на шляхах постачання, на мостах та інших важливих комунікаціях.

Ворог має знати, що в тилу у нього будуть нашi боєздатні підрозділи, які можуть вийти в цивільному одязі, їх буде дуже складно ідентифікувати, — поясняет Денис Семирог-Орлик.

Стоя в каске и пиксельной униформе, вытирая пот со лба, Семирог-Орлик называет себя бывшим «космополитом, для которого была одна планета без заборов». Но жизнь расставила все и всех по своим местам.

— Майдан, війна пробудили від сну українців, таких людей, як я, — говорит он. — Зараз ми фактично відновлюємо стару козацьку традицію, коли реєстрові козаки працювали собі на своїй землі, але під час загрози брали зброю, гуртувались і воювали.

— Кожна людина, якій не все одно, має пройти військову підготовку, бо ми живемо як на вулкані, — продолжает Денис. — Якщо б у Луганську, Донецьку в 2014-му була тероборона, якби наші хлопці-патріоти вийшли там не з прапорами і мирним протестом до пам’ятника Шевченку, а чинили реальний опір, ніяких порєбріков на Донбасі не було б.

Лось. «В «Альфу» мене не візьмуть, але...»

Ветки, бревна, скотч, изолента, лопаты, гвозди и шурупы — блокпост растет из того, что есть.

— Чому саме тимчасовий? — спрашивает инструктор и тут же отвечает. — Ми його облаштуємо там, де його не чекають. Тимчасовий — це скільки? Від трьох суток до чого?

— До зарплати, — смеются бойцы.

— Правильно. До місяця. Так, час пішов! Через годину у вас має бути блокпост. Вам доведеться своїми ручками все робити. Час! Час! Час!

В кустах, на одном из въездов на охраняемую территорию заметно движение. Усердно работая саперской лопаткой, от условного противника прячется Лось. За этой кличкой, прицепившийся с детства, скрывается Алексей — крупный мужчина, инженер-строитель.

Лось говорит, что прошел подготовку по разным военным специальностям, с оружием уже обращается уверенно.

— Взагалі-то, я — сапер. Але зараз виконую обов’язки снайпера. Стріляю непогано, — рассказывает он, не прекращая рыть лопаткой и учащенно дыша.

У Алексея американская винтовка 308-го калибра, которую он купил чуть больше, чем за тысячу долларов.

Как и все здесь, Лось не лишен самоиронии.

— З моєю статурою мене в СБУ, в групу «Альфа», мабуть, не візьмуть. Але не тільки «Альфа» потребує снайперів, — улыбается он.

Сепар. «Пришлось определяться, на чьей ты стороне»

— Не «ДНР», а «Новороссия»! Плохо знаете географию, малоросы необразованные!

На такие шутки дончанина Дмитрия с позывным Сепар в 130-м батальоне теробороны не обижаются.

— Сепара нужно беречь, он у нас один, — говорят тут.

— Но скоро будет больше, я ж работу провожу, вербовкой занимаюсь, — парирует он.

Дмитрий перебрался в Киев из Донецка спустя полтора года после начала войны. В своем родном городе он закончил Институт физкультуры по специальности «Реабилитолог». Работал в детской поликлинике, открыл фитнес-клуб.

С приходом «русской весны» Сепар ходил на все проукраинские митинги в Донецке. Но потом, когда в городе исчезли украинские флаги, вынужден был просто наблюдать за происходящим.

Одна из причин, по которой Дмитрий пошел служить в батальон теробороны в Киеве, – стыд.

– Было стыдно, что не принял активное участие в защите Донецка и в целом Украины. Грубо говоря, плохо спал из-за этого, – улыбается он.

Приехав в Киев, Сепар устроился тренером в фитнес-клуб и специалистом по физподготовке в одной из футбольных академий. Еще подрабатывает методистом в Олимпийском колледже.

– К тому же я учусь в Институте телекоммуникаций. Совмещать и работу, и учебу с занятиями в батальоне очень тяжело. Поэтому такие тренировки – точно не развлечение. Для меня это – этап подготовки к настоящим боям.

Каждый час таких учений прямо пропорционален минуте выживания на реальной войне, – рассказывает Дмитрий.

Его путь в 130-й батальон был тернист. Вначале Дмитрий прошел отбор в часть Нацгвардии № 3018 в Гостомеле. Сделал это по рекомендациям бойцов, которым он помогал с физической реабилитацией после их возвращения с Донбасса.

— Но мне рассказали, что там сменилось командование, не очень хороший микроклимат, поэтому я медосмотр проходить не стал и отказался от идеи, — вспоминает он.

Затем Дмитрий пошел в «Азов».

— Мне сказали, что не могут взять, — делится он. — Потому что я находился в Донецке, когда уже шла война, и кровью не искупил свою вину. Как-то так...

— Я тыкался-мыкался, пока один из ребят, из батальона «Донбасс» с позывным «Лунатик» не посоветовал мне идти в тероборону, — вспоминает Сепар.

Суета, много работы и насыщенная столичная жизнь — с этой нагрузкой Дмитрий в Киеве справляется. Куда сложней, по его словам, наблюдать на восьмом году войны, как много в столице встречается пророссийски настроенных людей, тоскующих по СССР.

— Меня это сильно удивляет, — возмущается он. — Знаете, в Донецке до сих пор осталось много патриотов Украины.

Война показала, кто друг, а кто — враг. Она повлияла на восприятие, пришлось определяться, на чьей ты стороне.

Те, кто были патриотами в Донецке, стали ярыми националистами. Многие из тех, кто сомневался, стали патриотами Украины, потому что ее потеряли.

«Отвиливать уже не получится»

Противотанковые ежи, огневые точки, минные поля — появившийся через час макет блокпоста превращается в тренажер для опасной работы в условиях фронта.

Инструкторы с интересом осматривают оборонительные сооружения, сдерживают улыбку, глядя на скотч и веревки, изображающие колючую проволоку.

— Це у вас шлагбаум? — интересуется офицер. — На ньому знак «Стоп» є?

— Так. Тут і далі є, — отвечают ему. — Тут у нас імітація шипів. З’їзд на додаткову дорогу заблокували, замінували. Там і там у нас є «секрети» зі снайпером та кулеметником.

На блокпост заезжает черно-матовая Toyota FJ Cruiser. Начинается проверка документов и досмотр машины.

— Старший контролює водія. Так, а ти що маєш запитати, коли перевірив документи? — спрашивает экзаменатор.

— Не везет ли он запрещенные вещи.

— А він говорить: «Нє, нє вєзу». Що далі?

— Откройте, пожалуйста, багажник!

— Князь, коли він переходить до багажника, це тепер твоя зона відповідальності, — обращается инструктор к участникам сценки. — А ти не підходиш близько, сам нічого не робиш, просиш відкрити. Тільки дивись, в нього там під сумкою може бути граната.

Трохи далі стій. Але пєрєбздєвать теж не треба. В тебе є страхуючі.

— На коліна, руки за голову! — приказывает боец, обнаружив в кармане водителя оружие.

— І що далі? — интересуется инструктор.

— Вогонь! — шутит кто-то в толпе наблюдающих.

— Ні! Ви надягаєте наручники, а потім вже з’ясовуєте, звідки в нього зброя та чи є в нього дозвіл.

Отработка действий на блокпосту заканчивается далеко за полдень.

На фоне бутафорского блокпоста уставшие и довольные добровольцы выглядят по-особенному настоящими.

Настоящий и украинский флаг, который водрузили на песчаный холм возле импровизированного стоп-контроля. Развиваясь на ветру, своими яркими мягкими цветами он раскрашивает серый индустриальный ландшафт.

Война — тоже настоящая, несмотря на то, что от столицы до фронта около 700 километров.

Война выглядит реальной, когда смотришь на простых киевлян в униформе, готовых сражаться за свою землю.

— Смогу ли я воевать по-настоящему — часто задаю себе такой вопрос, — говорит Марьяна Жагло. — Вначале было страшно, но теперь, спустя год, приходит понимание, что мы — боевая единица, которая может что-то сделать.

У меня в жизни была куча возможностей уехать из Украины. Но я осталась, потому что люблю ее. Если бы я не пришла в батальон, не взяла в руки оружие, то оставалась бы диванным защитником страны.

Я приняла присягу, контракт подписала. Отвиливать у меня уже не получится. Либо я тут, либо я — дезертир.

Евгений Руденко, Эльдар Сарахман, УП